Сборник собран из стихотворений Ольги Берггольц, представленных на сайте «Милитера» (http://militera.lib.ru) на 18.05.10.
ru glassy FB Editor v2.3 18 May 2010 http://militera.lib.ru/poetry/russian/berggolts/index.html Hoaxer ([email protected]) 27F0DBCA-6A51-4AB2-95B2-30BEE28F72A6 1.0v. 1.0. Создание fb-книги, доп. форматирование (glassy)
Ольга БЕРГГОЛЬЦ
СБОРНИК СТИХОТВОРЕНИЙ
Из блокнота сорок первого года
В бомбоубежище, в подвале,нагие лампочки горят…Быть может, нас сейчас завалит,Кругом о бомбах говорят……Я никогда с такою силой,как в эту осень, не жила.Я никогда такой красивой,такой влюбленной не была.
[Источник]
29 января 1942
Отчаяния мало. Скорби мало.О, поскорей отбыть проклятый срок!А ты своей любовью небывалойменя на жизнь и мужество обрек.
Зачем, зачем?Мне даже не баюкать,не пеленать ребенка твоего.Мне на земле всего желанней мукаи немота понятнее всего.
Ничьих забот, ничьей любви не надо.Теперь одно всего нужнее мне:над братскою могилой Ленинградав молчании стоять, оцепенев.
И разве для меня победы будут?В чем утешение себе найду?!Пускай меня оставят и забудут.Я буду жить одна – везде и всюдув твоем последнем пасмурном бреду…
Но ты хотел, чтоб я живых любила.Но ты хотел, чтоб я жила. Жилавсей человеческой и женской силой.Чтоб всю ее истратила дотла.На песни. На пустячные желанья.
На страсть и ревность – пусть придет другой.На радость. На тягчайшие страданьяс единственною русскою землей.
Ну что ж, пусть будет так…
Январь 1942
[Источник]
Блокадная ласточка
Весной сорок второго года множество ленинградцев носило на груди жетон – ласточку с письмом в клюве.
Сквозь года, и радость, и невзгодывечно будет мне сиять одна –та весна сорок второго года,в осажденном городе весна.
Маленькую ласточку из жестия носила на груди сама.Это было знаком доброй вести,это означало: «Жду письма».
Этот знак придумала блокада.Знали мы, что только самолет,только птица к нам, до Ленинграда,с милой-милой родины дойдет.
…Сколько писем с той поры мне было.Отчего же кажется самой,что доныне я не получиласамое желанное письмо?!
Чтобы к жизни, вставшей за словами,к правде, влитой в каждую строку,совестью припасть бы, как устамив раскаленный полдень – к роднику.
Кто не написал его? Не выслал?Счастье ли? Победа ли? Беда?Или друг, который не отыскани не узнан мною навсегда?
Или где-нибудь доныне бродитто письмо, желанное, как свет?Ищет адрес мой и не находити, томясь, тоскует: где ж ответ?
Или близок день, и непременнов час большой душевной тишиныя приму неслыханной, нетленнойвесть, идущую еще с войны…
О, найди меня, гори со мною,ты, давно обещанная мневсем, что было, – даже той смешноюласточкой, в осаде, на войне…
1945
[Источник]
В Сталинграде
Здесь даже давний пепел так горяч,что опалит – вдохни, припомни, тронь ли…Но ты, ступая по нему, не плачьи перед пеплом будущим не дрогни…
1952
[Источник]
«На собранье целый день сидела…»
На собранье целый день сидела – то голосовала, то лгала…
Как я от тоски не поседела? Как я от стыда не померла?..
Долго с улицы не уходила – только там сама собой была.
В подворотне – с дворником курила, водку в забегаловке пила…
В той шарашке двое инвалидов (в сорок третьем брали Красный Бор)
рассказали о своих обидах, – вот – был интересный разговор!
Мы припомнили между собою, старый пепел в сердце шевеля:
штрафники идут в разведку боем – прямо через минные поля!..
Кто-нибудь вернется награжденный, остальные лягут здесь – тихи,
искупая кровью забубенной все свои н е б ы в ш и е грехи!
И соображая еле-еле, я сказала в гневе, во хмелю:
«Как мне наши праведники надоели, как я наших грешников люблю!»
[1948–1949 гг.]
[Источник]
Побратимы
Михаилу Светлову
Мы шли Сталинградом, была тишина,был вечер, был воздух морозный кристален.Высоко крещенская стыла лунанад стрелами строек, над щебнем развалин.
Мы шли по каленой гвардейской земле,по набережной, озаренной луною,когда перед нами в серебряной мгле,чернея, возник монумент Хользунова.Так вот он, земляк сталинградцев, стоит,участник воздушных боев за Мадрид…
И вспомнилась песня как будто б о нем,о хлопце, солдате гражданской войны,о хлопце, под белогвардейским огнеммечтавшем о счастье далекой страны.Он пел, озираяродные края:«Гренада, Гренада,Гренада моя!.. »Но только, наверно, ошибся поэт:тот хлопец – он белыми не был убит.Прошло девятнадцать немыслимых лет –он все-таки дрался за город Мадрид.И вот он – стоит к Сталинграду лицоми смотрит, бессмертный, сквозь годы, сквозь буритуда, где на площади Павших Борцовиспанец лежит – лейтенант Ибаррури.Пасионарии сын и солдат,он в сорок втором защищал Сталинград, он пел, умирая за эти края:«Россия, Россия,Россия моя…»
И смотрят друг другу в лицо – на века –два побратима, два земляка.
1952
[Источник]
Армия
Мне скажут – Армия… Я вспомню день – зимой,январский день сорок второго года.Моя подруга шла с детьми домой –они несли с реки в бутылках воду.Их путь был страшен, хоть и недалек.И подошел к ним человек в шинели,взглянул – и вынул хлебный свой паек,трехсотграммовый, весь обледенелый,и разломил, и детям дал чужим,и постоял, пока они поели.И мать рукою серою, как дым,дотронулась до рукава шинели.Дотронулась, не посветлев в лице…Не видал мир движенья благородней!Мы знали все о жизни наших армий,стоявших с нами в городе, в кольце.…Они расстались. Мать пошла направо,боец вперед – по снегу и по льду.Он шел на фронт, за Нарвскую заставу,от голода качаясь на ходу.Он шел на фронт, мучительно палимстыдом отца, мужчины и солдата:огромный город умирал за нимв седых лучах январского заката.Он шел на фронт, одолевая бред,все время помня – нет, не помня – зная,что женщина глядит ему вослед,благодаря его, не укоряя.Он снег глотал, он чувствовал с досадой,что слишком тяжелеет автомат,добрел до фронта и попал в засадуна истребленье вражеских солдат……Теперь ты понимаешь – почемунет Армии на всей земле любимей,нет преданней ее народу своему,великодушней и непобедимей!
[Источник]