Джеймс Хэдли Чейз
Подслушанный разговор
Они устроились с краю длинной хромированной и полированной стойки бара. Они сидели на высоких табуретах, их плечи соприкасались, и они были полностью заняты друг другом. Для них бар «Серебряный берег» как бы не существовал. Мандель, бармен, прислушивался к их разговору с увлеченной снисходительностью. Он облокотился о стойку, бесцельно и очень медленно полируя мягкой тряпицей сияющий квадрат красного дерева. В баре было тихо. На противоположном от этих двоих конце стойки о чем-то беседовали трое мужчин в белых парусиновых брюках. Сквозь щели тяжелых жалюзи проникали солнечные лучи, рисуя на кокосовых циновках геометрические узоры. Был полдень, и было очень жарко для этого времени года.
Мандель перестал полировать стойку и вынул чистый белый носовой платок, чтобы стереть капельки пота, которые, как он чувствовал, уже потекли у него за ушами. Он спрятал платок и поглядел на этих двоих, сидевших неподалеку от него.
Она была высокого роста с высокой грудью. Ее иссиня-черные длинные шелковистые волосы спадали ровными локонами на крахмальный белый воротничок. Очень сильно заинтересовало Манделя ее лицо. Ему понравились и большие темно-синие глаза, и красиво очерченный рот. Ее кожа была чистой и белой, если не считать легкого слоя румян на высоких скулах. Манделю особенно понравились ее руки, красивой формы, с тонкими кистями.
Ее компаньоном был грузный мужчина с полным, очень привлекательным лицом. Его квадратная челюсть и светлые голубые глаза придавали ему властный вид, присущий богатым людям. Ему можно было позавидовать из-за его портного и из-за его фигуры; Мандель также позавидовал ему из-за того, что у него была такая спутница.
Они пили «особый» напиток этого бара, состоявший из рома и абсента. Под боком у Манделя стоял наготове большой шейкер, чтобы снова наполнить их бокалы.
Несколько минут они беседовали о Гаване. Мандель понял, что это была ее первая поездка. Ее спутник как будто знал эти места хорошо. Судя по тому, что он говорил, он жил здесь какое-то время. Мандель так и не уловил, когда познакомились эти двое. Он без труда мог бы сказать, что мужчина от нее без ума.
Он не был уверен, отвечала ли она взаимностью.
Она вдруг сказала:
– О, неужели мы должны говорить все время о географии?
Он повернул свой высокий матированный бокал.
– Простите. Я думал, что вас это интересует. Здесь так чудесно. Мне так не терпелось показать вам эти места. Очевидно, я слишком увлекся.
– Они нравятся вам больше, чем Стреза?
Он помедлил, словно в нерешительности.
– Здесь по-другому. В Стрезе тоже было чудесно, не правда ли?
Она немного наклонилась вперед на своем табурете. На мгновение ее глаза оживились.
– Вы помните маленькую гостиницу в Ароло? – спросила она. – Вы не знали ни слова по-итальянски – и это было смешно. Вы помните Аниту?
Он кивнул:
– Дочку хозяина? Мне всегда представляется что-то грубое, когда я вспоминаю ее. Она называла меня «поверино»[1] из-за того, что мой нос обгорел на солнце. – Он рассмеялся. – По-моему, мы отлично провели там время. Она обычно приходила поболтать со мной ранним утром, когда вы еще спали. А я не понимал, о чем она говорит. Наверное, я должен по-настоящему выучить итальянский, прежде чем мы поедем туда снова.
– Вы думаете, мы когда-нибудь опять поедем туда? – спросила она. Ее лицо стало печальным. – Это так далеко.
– Разумеется, мы поедем туда снова. Разве вы не хотите снова поплавать в озере? Вы помните, как с дерева свалилась старая змея и ужасно вас напугала? И вы напрочь отказались в тот день поплавать со мной.
Она поежилась.
– Я ненавижу змей, – сказала она. – Вы ведь знаете, я ненавижу змей.
– Я только пошутил, – быстро подхватил он. – Я тоже ненавижу этих тварей. Я рад, что мы приехали сюда. Эти места кажутся какими-то основательными и примитивными, чего лишена Италия. Италия – это здания из мороженого и небеса с почтовых открыток. Тут вы чувствуете жизнь народа. По улицам течет кровь, а от домов отскакивает эхо стонов угнетенных. Взгляните на это. Взгляните на море, на цветы, на людей. Разве вы не думаете, что они более основательны, более реальны, чем Италия?
Она возразила:
– Теперь все более реально и более основательно. Мираж волшебной страны отлетел.
– Почему вы так говорите? – спросил он, повернув голову, чтобы лучше ее видеть. – Мираж волшебной страны отлетел. Это звучит так печально и окончательно.
Она не смотрела на него.
– Вы помните светлячков в Ароло? Берег озера при лунном свете и сотни светлячков, подобных серебряным искрам, светящимся в траве?
– Тут какая-то ошибка, – произнес он. – Скажите мне, ведь тут какая-то ошибка?
– Вы тоже это чувствуете?
– Значит, что-то есть. Но что?
– Я вам сказала.
– Пожалуйста, не будьте такой таинственной. Скажите наконец.
Она нервно отхлебнула из бокала и не сказала ничего. Мандель хотел бы знать, почему она выглядит так трагично. Он подумал, что этот разговор насчет волшебной страны никуда не годится. Он любил прямые речи, и метафорический язык причинял ему боль.
– Вы жалеете, что приехали? – спросил большой мужчина. – Не в этом ли дело? Может быть, вам хотелось поехать в Европу?
Она покачала головой:
– Нет, это не так. Видите ли, края уже обтрепались. Пожалуйста, не заставляйте меня говорить об этом. Вы должны чувствовать то, что чувствую я.
Он протянул руку и коснулся ее рук, но она их отняла.
– Почему вы должны говорить загадками? Сначала «мираж волшебной страны отлетел», теперь «края обтрепались». Что это означает?
Она допила свой напиток.
– Я так стараюсь быть доброй, – сказала она. – Разве вы не видите? Вещи не кажутся мне больше такими же… Вот я вам и сказала.
Он все равно не смог понять, что она имела в виду. Он подал знак Манделю, чтобы тот наполнил бокалы. Мандель сделал вид, будто он только что обратил на них внимание, и принес шейкер.
– Вам понравилось это, сэр? – спросил он любезно.
– Да, напиток хорош, – ответил большой мужчина, неопределенно улыбаясь, – в самом деле очень хорош.
Мандель пододвинул бокалы к ним поближе, а затем отошел и занял прежнюю позицию.
– О чем бишь вы говорили? – спросил большой мужчина, подхватывая нить разговора. – Вам наскучили путешествия? Вам хочется где-нибудь осесть.
Она сказала:
– Да.
– Но где же? Здесь?
Она покачала головой:
– Нет. Лучше бы не здесь.
Наступила долгая пауза, затем он сказал:
– Я люблю вас так сильно, что готов отправиться, куда вам угодно. Скажите мне, и мы вместе составим план.
Она повернулась к нему лицом.
– Вы не хотите понять. – Ее голос задрожал. – Я больше не могу этого выносить. Я все пытаюсь и пытаюсь объяснить вам, но вы не хотите понять. Я больше не могу этого выносить.
– Не сердитесь. Я это понимаю. Я охотно сделаю все, чего бы вы ни захотели. А вы можете поступить как вам заблагорассудится.
Она проговорила очень напряженно:
– Мы должны расстаться.
Он расплескал напиток по полированной поверхности стойки.
– Мы должны расстаться? – повторил он. – Вы имеете в виду, что не хотите меня больше?
– Я так старалась сказать вам об этом помягче, но вы так уверены в себе. Вы всегда были таким самоуверенным.
– Нет, вы ошибаетесь во мне, если действительно так думаете. Я никогда не был уверен в себе, но я был уверен в вас. Это не одно и то же. Я думал, что ваша любовь ко мне так же прочна, как моя к вам. Вы не должны говорить, что я был уверен в себе. Я верил в вашу любовь. Я нуждался в чем-то таком, чтобы не нужно было сомневаться. Разве вы не понимаете? Во всем этом мире ужасного хаоса, лжи, зависти и грязных дел я цеплялся за что-то единственное, что меня не предаст.
Она сказала:
– Мне очень жаль.
– Разумеется. – Он провел рукой по волосам. – Я понимаю, что вам жаль. Когда это случилось? Недавно?
Она ответила ему:
– Теперь, когда я вам все объяснила, мне не хочется больше говорить об этом.
– Вы не можете бросить меня так. Я безумно вас люблю. Вы же знаете, я от вас без ума. Я сделал что-то, заставившее вас принять такое решение?
Она опустила голову.
– Я плохая, – произнесла она очень тихо. – Я думала, что смогу найти с вами счастье, но не нашла. Я должна жить своей жизнью. У меня нет мужества притворяться. Вы же не хотите, чтобы я притворялась, не правда ли?
– Почему нужно говорить мне, что вы плохая? Потому, что есть кто-то другой?
Она на миг поколебалась, потом сказала:
– Да, да. Я не хотела говорить вам, но я должна. Вы обязаны это выслушать рано или поздно.
С нечистым интересом, присущим зеваке при уличном несчастном случае, Мандель пристально наблюдал за большим мужчиной. Он заметил, что тот внезапно очень побледнел и с трудом владел собой.
– Я понимаю, – сказал он.
– Нет, – быстро возразила она, – вы не понимаете. Это невозможно. Вы думаете, что я нанесла рану вашей гордости. Я понимаю, что чувствуют мужчины, когда такое происходит. Но это не должно ранить вашу гордость. Я рада этому, потому что вы были так ласковы со мной. Это так, и я оценила…