- Их можно понять, - сказал комиссар, обращаясь почему-то ко мне. Может быть, как к иностранцу. Может быть, его вдруг встревожило, какой имидж французской полиции может сложиться у иностранного писателя в результате подобного опыта. - У старшего жена умирает от рака. Три месяца тому назад они потеряли товарища. Остановили автомобиль, показавшийся им подозрительным. Водитель выхватил револьвер и уложил парня наповал. Так-то...
- Сколько же им нужно уложить автомобилистов, чтобы успокоиться? - не выдержал, съязвил Эжен.
Комиссар внезапно рассердился.
- Подписывайте показания и уваливайте отсюда. 18.30. Уже полчаса, как меня здесь быть не должно. Мне за вас лишних денег не заплатят.
Он раздавил последнюю житанину о пепельницу, наполненную скорчившимися, как креветки, окурками. Стал отворачивать рукава синей рубашки. По очереди мы наклонились над столом и подписали бумагу в нескольких экземпляpax. Отвернувшись от нас, комиссар надевал спортивный пиджак.
- Орэвуар, мсье комиссар! - сказал я ему в спину.
- Гуд бай, мсье.
Комиссаровское "гуд бай" прозвучало насмешливо.
Эммануэль Давидов и Эжен вышли не прощаясь.
- Напишите мне, пожалуйста, название вашей книги! - русская меховая шапка протянула мне блокнот и ручку.
Я написал.