Евгений Лукин
Чёртова сова:
стихи разных миллениумов
Ты перед тем, как вешаться, спервапоговори (живём-то однова!) —и выйдет, что ни в чём ты, если честно,не виноват — планида такова…За то, что жив, спасибо вам, слова,слова, слова, а совесть бессловесна —молчит и смотрит, чёртова сова!
СКАЖИ, ЧТО ТЫ ЖИВА…
«Прав Ты, о Господи, трижды прав…»
Прав Ты, о Господи, трижды правв этом обвале бед,но разреши обратиться в прах —сил моих больше нет.
Прав Ты, и кара Твоя проста:в белый смертельный сплавслиты время лёгких растрати время тяжких расплат.
Трижды прав Ты, но в муке дня,который там, впереди,Господи, убивая меня,любимую пощади!
«Hе от Творца, не от скупщика душ…»
Hе от Творца, не от скупщика душ —стыдно сказать, от плотины зависим.Вот и стоит рукотворная сушьнад белизною песчаных залысин.Волга слепит равнодушней слюды.Hи рыболова на отмелях этих.Только цепочкою птичьи следы,словно гулял одинокий скелетик.
ПРУД. ЗИМА
В глубоком чёрном льдуветвистые расколыпрозрачно-известковы,и я по ним иду.А было — шли вдвоём,ещё живые оба,и завитком сугробакончался водоём.
«Скорлупка бигуди…»
Скорлупка бигуди.Пылятся кружева.Послушай, разбуди,скажи, что ты жива.Такой подробный бред —до складочки по шву.И пачка сигаретлежит — как наяву.
«Вот и осень с позолотцей…»
Вот и осень с позолотцей.Всюду тонкий запах тленья.Крашу крестик, правлю тризну,разговариваю с твердью.Самому ещё придётсяотвечать за преступленье,именуемое жизньюи караемое смертью.
«Ах, какого защитника дал тебе добрый Господь!»
Ах, какого защитника дал тебе добрый Господь!В беспощадные ночи, когда подбиваешь итоги,вновь приходит на помощь весёлая сильная плоть,и убийца по имени совесть уходит с дороги.Но когда твою плоть на глазах твоих скормят землеи шагнёт к тебе совесть с застывшей усмешкой безумца,ты ещё затоскуешь, дружок, о кипящей смоле,раскалённых щипцах и зазубренных тяжких трезубцах.
«Вот и кончен поединок. Навсегда…»
Вот и кончен поединок. Навсегда.Впереди еще какие-то года,слёзы пьяные да карканье ворон.На зубах скрипит песчинка с похорон.
ТЕПЕРЬ УЖЕ НЕДОЛГО…
«Будут ли тому причиной войны…»
Будут ли тому причиной войныили наступленье тяжких льдов —мы уйдём. Земля вздохнет спокойно,распрямляя шрамы городов.
Разве это не издёвка злая:пробуя на ноготь остриё,взрывами и плугами терзая,люди звали матушкой её!
Из окна — запруженная Волга.Берега в строительной пыли.Ждёт Земля. Теперь уже недолго.Мы уходим. Мы почти ушли.
«Когда ты предаёшься хлопотам…»
Когда ты предаёшься хлопотамв толпе таких же человечин,внутри нашёптывает кто-то там:«Ты, парень, случаем, не вечен?Со страхом или с умилением,но пережил ты, спора нету,столетье, Родину, миллениум…Осталось пережить планету».
«Забавно сознавать, но Робинзон-то…»
Забавно сознавать, но Робинзон-то —в тебе. Не на рисунке. Не в строке.Куда ни глянь, враньё до горизонта,и ты один на малом островке.Что остаётся? Верить в милость Божью,когда волна пугающе близка,да подбирать обкатанные ложьюобломки истин с белого песка.
«Ничего мы не обрящем…»
Ничего мы не обрящем —только темечко расплющим,пребывая в настоящеми мечтая о грядущем.Не дури, едрёна вошь!Рок тебя не проворонит.Здесь ты все-таки живёшь,а в грядущем — похоронят.
«Когда возвратишься в пустую…»
Когда возвратишься в пустуюбетонную гулкую клеть,где лампа горит вхолостуюи где предстоит околеть,ты лепет воды в туалетеприми за журчанье ручья —и нет уже каменной клети,и вновь боевая ничья!
БЕЛАЯ УСАДЬБА
«Мне снятся сны, где всё — как наяву…»
Мне снятся сны, где всё — как наяву:иду проспектом, что-то покупаю.Hа кой я чёрт, скажите, засыпаю —и снова, получается, живу?Я эту явь когда-нибудь взорву,но не за то, что тесно в ней и тошно,и даже не за подлость, а за то, чтомне снятся сны, где всё — как наяву!
«Hеба серое болотце…»
Hеба серое болотце.Влажная стена.У балкона чайка бьётся,будто простыня.Бедолага, шаромыга,марлевый испод.Это утро. Это Рига.Это Hовый год.
БЕЛАЯ УСАДЬБА
Людмиле Козинец
Ох, упрям! Сижу в кабаке.Сыт и пьян, и нос в табаке.То ли песня вдалеке,то ли где-то свадьба…Штоф вина на столе пустому окна, а в окошке том —над господским над прудомбелая усадьба.
Сыр да бор да негромкий сказ,мол, недобр у барыни глаз —привораживает враз,хуже не сказать бы…Черти пьяные, вы о ком?Я-то с барыней не знаком!Ну а сам взгляну тайкомв сторону усадьбы.
Что ж, колдунья, твоя взяла!Грош кладу я на край стола.Углядела, повела…Век тебя не знать бы!Волшебством ты и впрямь сильна:я в шестом кабаке спьяна,а в окошке вновь она —белая усадьба…
«Как ты там, за рубежом…»
Далии Трускиновской
Как ты там, за рубежом,у стеклянных побережий,где февральский ветер свежийтак и лезет на рожон?
Та ли прежняя зимав городках, где даже тюрьмыдо того миниатюрны,что уж лучше Колыма?
Ты в моем проходишь снемостовой черногранитнойза новёхонькой границейв новорожденной стране.
Взять нагрянуть невпопадв город вычурный и тесныйпод готически отвесныйприбалтийский снегопад.
Ты откинешь капюшон,на меня с улыбкой глядя.Растолкуй мне, Бога ради:кто из нас за рубежом?
ХРОНИКА ОДНОЙ ВЕЧЕРИНКИ,
или
ПЕСЕНКА О НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
Цитировал кто-то кого-то,слегка искажая строфу.В цезурах и паузах булькала водка —а мы целовались в шкафу.
Подглядывал кто-то за кем-то,слегка накреняя софу.Какого-то кто-то ругал президента —а мы целовались в шкафу.
Показывал кто-то кому-топриём боевого кун-фу.Потом тишиною звенела минута —а мы целовались в шкафу.
Гуляйте, столы накреняя!Кричите, что лидер неправ!Я лишь об одном, господа, заклинаю:не суйтесь, пожалуйста, в шкаф!
«Так неистова светла…»
Далии Трускиновской
Так неистова светлагрань весеннего стекла,что хотел бы жизнь растратить —да растрачена дотла!
Четвертованная грусть.Четвертованная Русь.Я к тебе через границуи ползком не проберусь.
Кружевные берегада непрочные снега —всё как есть перечеркнулаполосатая слега.
Вот и водка налита,да какая-то не та:вроде пробую напиться —не выходит ни черта.
Колобродит у окнаодичалая весна.Впору гибнуть за Отчизну,хоть и бывшая она…
«Счастье, выглянув едва…»