«Вы мой брат, я буду говорить вам „ты“.
У дома я оставила его в машине, а сама кинулась наверх, выгребла из ящика все семейные деньги, прихватила еще папину шапку и кое-что из вещей и выскочила на площадку, а тут вдруг открылась дверь соседней квартиры…
— Знаю! — закричала Виктоша. — Появилась соседка-старушка, которая Кукса кормит, и ты ей внушила, что летишь к родителям, да? — Как ты догадалась? Ты заходила к ней?
— Нет, я заходила к тебе, а она как раз кормила кота! Ну, рассказывай, что дальше-то было?
— Дальше… Приехали мы на Ярославский вокзал, на прямой поезд мы уже опоздали, но все равно взяли билеты на какой было. И поехали. Я из дому кое-какой еды захватила. Всеволод Григорьевич небритый был, в такой одежонке, никто бы его не узнал… Он только все время смеялся и говорил, что я авантюристка. А потом устал, прилег на полку и заснул, а я сидела и караулила его… Когда мы, наконец, добрались до Николо-Шири, он был уже еле жив. Хорошо, встретился нам один дядька на телеге, довез нас до бабушки.
— И как тебя бабушка встретила? — поинтересовалась Виктоша.
— Бабушка? Обрадовалась, да еще как!
— А что ты ей про Медынского сказала?
— Правду! Всю правду!
— А она?
— Она его осмотрела, напоила каким-то отваром и уложила в постель! Уже наутро он был совсем другой!
— А где он сейчас? — Все еще там, у бабушки, в Николо-Шири. Он В мою бабушку просто влюбился, слушает ее рассказы, открыв рот, записывает и все твердит: вот покончу с этой бандой, напишу о вас книгу, Ефросинья Макаровна! Бабушка у меня…
— Муська, а прабабушка твоя тоже гипнотизировать может?
— Да.
— Так это у тебя наследственное?
— Выходит, что так, — призналась Муся.
— Ну и что теперь будет?
— Вика, только никому ни звука!
— Муська, я — могила!
— Я привезла с собой тетрадку, в которой Всеволод Григорьевич записал все, что помнил наизусть об этой бабе, с таким кошмарным голосом. Оказывается, она уже много лет считается крупным специалистом по французской живописи, у нее есть книги, научные труды, а неофициально… Она настоящий главарь банды, которая уже больше тридцати лет занимается тем, что грабит стариков, у которых есть какие-то картины… Таким образом, она сколотила огромное состояние…
— Постой, Мусь, а что они со стариками делали? Воровали у них картины?
— Не только! Причем они никогда не грабили богатых коллекционеров, нет, а вот, к примеру, как-то они узнали, что у одной старушки есть картина Левитана. Они приходят к ней, сперва уговаривают продать, она не соглашается, мол, это семейная реликвия… Тогда они начинают поднимать цену до тех пор, пока у старушки голова не закружится… Тогда она соглашается, они дают ей солидный задаток и говорят, что прежде картину нужно подвергнуть экспертизе. Старушка говорит, что из дому картину не отдаст! А я еще забыла сказать, что они представлялись всегда сотрудниками какого-нибудь провинциального музея…
— Интересно знать, откуда сейчас у провинциального музея могут быть большие деньги на покупку картин? — хмыкнула Виктоша.
— Нет, не забегай вперед. Просто с этого они начинали, еще очень давно, а сейчас у них вообще целый синдикат… Я рассказываю тебе, как они действовали. Так вот, старушка картину не отдает, тогда они говорят, что привезут к ней домой известного эксперта Ларису Валерьяновну Кузнецову, у нее второй муж был Кузнецов. Имя известное в художественных кругах, старушка наводит справки, ей говорят, что Кузнецова настоящий специалист, старушка в восторге. Кузнецова собственной персоной приезжает к старушке, смотрит картину и говорит, что у нее есть сомнения в подлинности полотна. Старушка в ужасе, задаток уже в руках, неужто придется отдавать? Тогда Кузнецова говорит, что окончательно развеять сомнения может лишь какой-то специальный анализ, который можно провести только в лабораторных условиях, а для этого надо на два дня забрать картину. Старушка нехотя соглашается, ей оставляют расписку на бланке с настоящими печатями Академии художеств и увозят картину. А через два дня возвращают с приговором: это подделка. Старушка бросается к другим специалистам, картину снова проверяют, и все говорят, что это подделка.
— Значит, за эти два дня они изготавливают подделку?
— Да, конечно!
— Но ведь любой специалист поймет, что краски совсем свежие, — сообразила Вика.
— Всеволод Григорьевич говорит, что они в этом достигли подлинных чудес, научились как-то старить холст и краски… Да и многие старушки смирялись с тем, что это подделка… тем более, что им говорили — придется вернуть задаток, а потом об этом как-то забывали. Я очень сумбурно все объясняю, у меня в голове путаница, но такими делами они занимались раньше, а теперь… Они гениально подделывают картины, сбывают их за границу, а заодно в последние годы и наркотиками стали торговать…
— Ни фига себе!
— И оружием! Словом, эта тетка — настоящий главарь банды! Вот подожди, через три дня в газете появится статья…
— Мусь, а что, Медынский один это все раскопал?
— Да! Представь себе, они так ловко всегда действовали, что комар носа не подточит, да еще подкупали. милицию и экспертов… Многих запугивали, а одного профессора, который что-то заподозрил, и вовсе убили… Этот профессор был родным дядей Всеволода Григорьевича. После его смерти Всеволод Григорьевич нашел запись в его дневнике… насчет этой Кузнецовой. Он начал свое журналистское расследование, и вдруг дневник этот пропал. Пропал из запертого стола, еще через неделю пропали все материалы, которые успел собрать Всеволод Григорьевич. Потом он почувствовал слежку, потом ему стали угрожать по телефону…
— Но почему же он не обратился в милицию? — прервала подругу Виктоша.
— Он обратился… Но следователь, который должен был вести это дело, исчез бесследно со всеми документами. И тогда Всеволод Григорьевич в третий раз взялся за это дело и в ту ночь, когда нас похитили, собирался поговорить с ней с глазу на глаз, и вот что вышло…
— Он настоящий герой, твой Медынский! — пылко воскликнула Виктоша.
— Конечно! — гордо вскинула голову Муся.
— И ты тоже героиня!
— Нет, это ерунда, — засмеялась Муся. — Никакая я не героиня, я просто… влюблена…
— Муська, а он замечает это? — таинственным шепотом осведомилась Виктоша.
Муська покраснела.
— Надеюсь, что нет. Он просто благодарен мне. Он говорит, что я спасла ему жизнь.
— Действительно, спасла! Ведь его, может, и сейчас еще собираются убить!
— Да, и потому пока он поживет у моей прабабушки.
В этот момент раздался телефонный звонок. Звонила Даша.
— Тошка, как ты там?
— Дарька, Муська нашлась! Вот она сидит тут, рядом! Живая!
— Ура! — закричала Дата. — Ура! А где журналист?
— Это не телефонный разговор!
— Тошка, а ты уже выздоровела? спросила Даша.
— Мне уже гораздо лучше!
— Отлично! Можно мы со Стасом тебя навестим? И Муську повидаем! У нас тоже новости!
— Валяйте! Мусь, сейчас Дарька со Стасом приедут, у них тоже новости!
— Только, Вика, ни слова о том, где Медынский!
— А если они спросят, где ты была?
— Не спросят! — таинственно проговорила Муся.
— Ну, ты даешь!
— Вика, я обещаю все им рассказать, все до последней мелочи и Даше и Стасу, но только когда статья будет опубликована! Понимаешь?
— Понимаю!
— Вернее, только тогда, когда мне разрешит Всеволод Григорьевич.
Виктоша тяжело вздохнула. Груз такой тайны казался ей чересчур тяжелым. Но ничего не попишешь, надо молчать.
Через полчаса явились Даша и Стас.
— Муська! Привет! — завопила Даша и бросилась ей на шею.
Стас чинно приветствовал Мусю. Даша привезла Виктоше горшочек с выращенным ею гиацинтом бледно-голубого цвета.
— Какая прелесть! А пахнет как! — радовалась Виктоша.
Ни Даша, ни Стас не спросили, куда это пропала Муська.
— Девочки! — закричала Даша. — А мы ведь разузнали, что оставил в наследство Стасу Илья Аркадьевич Смирнин!
— Да? — в один голос воскликнули Муся и Виктоша.
— Да! Это были четыре рисунка Гойи! — доложила Даша. — Эта мерзкая крыса Лариса из-за них пошла учиться на искусствоведа, они с мамашей продали эти рисунки какому-то дипломату, который через много лет сбежал на Запад!
Муся и Виктоша переглянулись и вдруг обе расхохотались. Они хохотали так долго и заразительно, что Стас и Даша волей-неволей к ним присоединились.
— Вы чего? — сквозь смех спросила Даша.
— А вы чего? — в свою очередь, спросила Муся.И они продолжали хохотать — так они избавлялись от напряжения последних недель.
Отсмеявшись, Муся сказала:
— Как странно бывает в жизни, два разных дела, в конце концов, сошлись в одно!
— Что ты имеешь в виду? — не понял Стас.
— Вы искали клад, хотели узнать, что оставил твой предок, мы с Викой случайно услыхали разговор по телефону об убийстве Медынского, и оба дела привели нас к одному и тому же человеку, если можно так назвать эту… бабу.