Моника Маккарти
Ястреб
Пролог
Остров Ратлин, в трех милях от северных берегов Ирландии
Середина сентября 1306 года
Роберт Брюс закрыл глаза, словно жалкий трус, а не король, не в силах дольше выносить душевную муку. Однако жуткие картины продолжали преследовать его, вспыхивая в мозгу, будто сцены из ночного кошмара.
…Мечи, вздымавшиеся, разя в нескончаемом вихре смерти. Стрелы, градом сыпавшиеся с небес, превращая день в ночь. Мелькание копыт боевых коней англичан, крушивших все на своем пути. Серебрящиеся доспехи, потемневшие от грязи и крови. Отчаяние и ужас на лицах его верных соратников, встретивших жестокую гибель.
Все это представало перед его глазами так явственно, словно он по-прежнему находился на кровавом поле битвы при Метвене. Снова в том злополучном месте, где все ужаснейшим образом пошло совсем не так. Где он едва не погиб под натиском кавалерии врага.
Но сейчас эти жуткие картины были всего лишь ночным кошмаром. Открыв глаза, Брюс увидел, что не ярость короля Англии Эдуарда обрушилась на него, а гнев Всевышнего. Не скрежет боевых мечей, а грохот от сшибающихся в небе молний. И с неба падали не острые стрелы, а струи ледяного дождя. Стоны смерти оказались завываниями ветра. А непрерывные глухие удары были не топотом копыт, это был гул барабана старшины моряков, задающего ритм гребцам.
Но страх… страх остался все тем же. Брюс видел его на лицах окружавших его мужчин, отчетливо сознающих, что все они на волосок от смерти. Не на кровавом поле боя, а на убогом суденышке, затерянном в бушующем море, когда они бежали, словно преступники, из его собственного королевства.
Король Гуд — так прозвали его англичане. Король вне закона, король-разбойник. Это было тем более унизительно, что вполне соответствовало действительности. Меньше сотни человек на двух ладьях — вот все, что осталось от грозной силы, с которой он надеялся сокрушить самую могущественную армию христианского мира.
А теперь… Не прошло и полугода со дня его коронации, как они превратились в сборище оборванных бродяг на двух затерянных в штормовом море скорлупках. Одни слишком слабы и едва держатся, другие дрожат и побелели от страха, опасаясь за свою жизнь.
Все, кроме горцев. Брюс верил, что те не испытали бы страха, даже если бы сам Люцифер разверз пред ними огненные врата ада, ведущие в преисподнюю.
И никто не мог бы сравниться бесстрашием с человеком, благодаря которому им удалось выжить на этот раз. Стоя рядом с рулевым на корме под проливным дождем, струившимся по его лицу, на пронизывающем штормовом ветру, он уверенно управлял парусом, ловко маневрируя судном. Он походил на языческого морского бога, готового бороться с любыми препятствиями, которые воздвигнет на его пути природа.
Если кто-то и мог вытащить их из этой передряги, то только Эрик Максорли, или Ястреб, как его стали называть с тех пор, как он присоединился к Хайлендской гвардии, тайному отряду Брюса, состоявшему из избранных, наиболее искусных воинов страны. Отчаянный моряк был выбран за высокое мастерство в навигации и управлении кораблем, но он отличался к тому же непревзойденной отвагой и находчивостью. Похоже, он с радостью встречал любые трудности и, преодолевая их, порой совершал невозможное.
Этим утром Максорли помог им тайком ускользнуть из замка Данейверти прямо под носом у армии англичан. Теперь он пытался пересечь узкое — в шестнадцать миль — пространство между берегом Ирландии и полуостровом Кинтайр в Шотландии в сильнейший шторм, который Брюсу раньше не доводилось видеть.
— Держитесь крепче, ребята! — перекрывая рев бури, крикнул могучий капитан с дьявольской улыбкой. — Идет большая волна.
У Брюса перехватило дыхание, когда штормовой ветер, подхватив судно, поднял его, словно детскую игрушку, на гребень высочайшей волны и швырнул вниз по другую сторону водяного вала. На одно мучительное мгновение судно опасно накренилось на один борт, и Брюс подумал, что все, конец — сейчас оно неминуемо перевернется. Но в очередной раз искусный моряк бросил вызов стихии и быстрыми движениями уверенных рук выровнял судно.
Но ненадолго.
Шторм набирал силу. Волны одна за другой, словно гигантские горы, поминутно угрожали опрокинуть корабль, увлекая его в пучину. Жестокий ветер рвал паруса, вздыбливал море. Проливной дождь заливал судно быстрее, чем матросы успевали вычерпывать воду.
У Брюса сердце замирало в груди при каждом скрипе и треске корабля, когда бушующее море швыряло деревянное суденышко из стороны в сторону, словно невесомую скорлупку, и гонимый король невольно гадал, которая же из волн разобьет ладью на части, разом покончив со всеми его несчастьями.
Но Максорли не собирался признавать поражение. Он стоял у руля, столь же могучий и непреклонный, как сама буря, ни на миг не сомневаясь в том, что вытащит их из этого хаоса. Однако мощь стихии была слишком велика даже для этого потомка величайших пиратов всех времен и народов — викингов.
Брюс услышал душераздирающий треск и вслед за этим предупреждающий крик капитана:
— Поберегись!
Король взглянул вверх и успел увидеть стремительно опускающийся на него обломок мачты.
Брюс открыл глаза в полной темноте. На мгновение он подумал, что очутился в аду. Над головой виднелась только черная каменная стена, поблескивающая от влаги. Звук слева привлек его внимание. Но когда он повернулся, голову пронзила острая боль, подобная взрыву, породившему вихрь множества звезд с режущими краями.
Когда в глазах прояснилось, Брюс заметил движение. Люди — его люди — взбирались на скалистый берег, падая без сил перед сводчатым входом в пещеру.
Значит, он не умер.
Брюс не знал, стоит ли благодарить за это Бога. Смерть в воде все же предпочтительнее той смерти, которую для него приберег Эдуард, в случае, если англичанам удастся захватить их.
К этому все и шло. Его королевство сузилось до размеров темной сырой пещеры в скале на пустынном морском берегу.
Движение на стене в нескольких дюймах от его головы дало понять Брюсу, что его притязания даже на это жалкое королевство оспариваются. Огромный черный паук притаился на стене над его головой. Похоже, эта тварь безуспешно пыталась перебросить паутину с одного уступа скалы на другой, но, не сумев удержаться на скользкой поверхности, сорвалась вниз и повисла на единственной шелковой нити, беспомощно раскачиваясь на пронизывающем ветру. Снова и снова паук пытался плести паутину, но не добивался успеха, обреченный на неудачу.