У Робина было сто лучников, одетых в зеленое. Этим людям не было равных в искусстве стрельбы из лука. Рассказывали, что сам Робин Гуд и его друг-великан по прозвищу Малютка Джон могли поразить цель на расстоянии мили (около 1700 м). Была в этой истории и романтическая любовь к красавице Марианне, чью красоту и обаяние «превозносили все мужчины, населявшие Англию».
Поэты так описывали прибытие короля Ричарда в Ноттингем:
«Король был наслышан об этих молодцах,О Робине Гуде и его людях, восхищался имиИ желал с ними встретиться.Он прибыл в Ноттингем с десятком своих вельмож,И там они славно повеселились, а король обрел свое достояние».
Согласно хронике Роджера Ховеденского, Ричард действительно побывал в Шервудском лесу на другой день после взятия Ноттингема. Если верить этому рассказу, король встретился там с благородным разбойником и прекрасной саксонской девой, объявил о том, кто он такой, пожаловал Робину Гуду замок и земли и благословил его союз с Марианной…
На Пасху в Винчестере в присутствии королевы-матери и высшей знати страны состоялась церемония повторной коронации Ричарда, подтверждающая его законные права на верховную власть в Англии.
Через неделю король уехал в Нормандию, где началась длительная война за возвращение его владений, захваченных Филиппом Августом. 28 мая, отвоевав несколько замков, Ричард прибыл в город Лизье, где встретился с местным священником. Заметив, что его спутнику как-то не по себе, король спросил, в чем дело, но тут же и сам ответил на свой вопрос: «Я знаю, что ты встречался с моим братом Джоном. Не надо это отрицать. Передай ему, что он может явиться ко мне без опаски. Он мой брат, и я не накажу его за его бесчестие».
Довольный священник отправился к укрытию принца, который прятался поблизости, и сказал: «Выходи, тебе повезло. Король более милостив к тебе, чем ты мог быть по отношению к нему».
Джон опасливо вылез из укрытия и опустился на колени.
«Больше не думай об этом, Джон, — весело сказал король Ричард, попросив брата подняться. — Ты всего лишь ребенок, у которого были злонравные советники».
Сорок дней, определенные принцу Джону для явки в суд, истекли. Поскольку принц не явился, он, как и было предусмотрено решением совета, лишился своих владений и снова стал Безземельным, зависимым от милостей своего снисходительного брата. Пока что граф Мортэнь вынужден был довольствоваться красной рыбой на королевском столе — это все, что он мог получить от короля.
ЭПИЛОГ
Ближайшие пять лет после своего возвращения из плена Ричард Львиное Сердце так или иначе посвятил бесконечным тяжбам с Филиппом Августом. Оба они напоминали двух котов, угрожающе шипящих и готовых броситься друг на друга. Ни один не считал возможным получить достаточное удовлетворение чувства справедливости (или чувства мести), ни один не хотел уступить. Для Филиппа Ричард был чужестранцем, вторгшимся во Францию, Капетинг же в глазах англичанина был вором, лишившим его наследственных владений. Они воевали, мирились, воевали вновь, в точности как любовники, которые то ссорятся, то мирятся.
В 1194 г., пока его соперник маневрировал, хитрил и интриговал, Ричард вернул себе замки Вермель, Лоше и Монтримель. Когда же между королями начинались боевые действия, Филипп Август неизбежно проигрывал. В июле Ричард совершил набег на королевский поезд Филиппа и захватил не только лошадей и деньги, но также королевскую печать и платежные ведомости казначейства, так что французам пришлось все это воссоздавать заново.
Филипп решился на отчаянный жест — предложил решить их спор с помощью турнира с участием пяти лучших рыцарей с каждой стороны, которые должны были биться насмерть. «Таким образом, — писал он, — наши подданные узнали бы волю небесного владыки относительно спора двух земных государей». Это странное предложение понравилось Ричарду, и он тут же согласился — «при условии, что каждый из двух королей будет одним из пяти этих поединщиков со своей стороны». Узнав, что ему придется биться насмерть с Ричардом Львиное Сердце, король Филипп отказался от собственного предложения.
За это время расстановка сил на европейской сцене изменилась. В Иерусалиме скончался Генрих Шампанский, а вскоре после завоевания Сицилии ушел из жизни император Генрих VI. Пресловутая Алиса наконец-то вышла замуж. Король Ричард устроил зрелище для народа — большой рыцарский турнир. Делалось это в данном случае скорее ради денег, нежели ради славы: казначейство извлекло большую выгоду из продажи билетов. Победителей ожидали лавровые или цветочные венки и любовь их дам сердца. Рыцари — ветераны Крестового похода сражались затупленными мечами и копьями, но все же иной раз убивали или калечили один другого. Толпа любила подобные зрелища.
В 1196–1197 годах между английским и французским королями сохранялся ненадежный мир. В это время Ричард воздвиг могучую крепость Гайяр на скале Андели за Сеной для защиты своих нормандских владений. После того как по его приказу казнили трех французских пленных, сбросив их со стен этой крепости, Филипп Август, потрясая кулаками, заявил, что он все равно будет владеть Аквитанией и захватит всю Нормандию, что бы там Ричард ни строил. Тот, в свою очередь, ответил, что мог бы отстоять свои крепости, даже если бы их стены были построены из сливочного масла.
В 1198 г. война между королями разгорелась с новой силой. Она охватила всю Нормандию, и в этот раз в дело вмешался папа римский. Он считал, что необходим новый Крестовый поход, а эту братоубийственную войну нужно прекратить. Ричард неохотно подчинился, и между Англией и Францией был заключен мир на пять лет.
После этого король Англии вполне мог править своим государством, наслаждаясь миром. Но он больше любил войну, и военное дело было единственным ремеслом, которое он хорошо знал. На этот раз поводом для беспокойства стали внутрианглийские дела: на юге королевства часть баронов проявила непокорность в отношении королевской власти, и Ричард не мог не привести их к повиновению. В Лиможе виконт, правивший замком Шалю, утаил от короля часть золотой и серебряной казны, и тот со своим войском не замедлил появиться у стен этого замка.
Такие мелкие дела были явно не по достоинству короля и полководца и не стоили риска, но Ричард любил риск. После многих битв, когда ему с трудом удавалось одержать победу над сильным противником, король уверовал в свою непобедимость. Ему следовало бы услышать слова Саладина и прислушаться к ним: «Он часто безрассудно, почти глупо подвергает себя опасности и совсем не дорожит своей жизнью. Я сам, будучи государем обширных и богатых земель, предпочел бы мудрость и покой безрассудному молодечеству».
Рыцари, защищавшие небольшой замок, уже предложили сдачу, при условии, что им будет сохранена жизнь и право на их оружие. Но Ричард был в дурном настроении и хотел непременно, в наказание своему противнику, взять крепость штурмом. Не обращая внимания на опасность, король без доспехов разъезжал вдоль стен крепости, на виду у ее защитников. В это время один из арбалетчиков, некий Пьер Базиль, выстрелил в него и попал в руку. В ярости Ричард велел начать общий штурм крепости, а сам поскакал в свою ставку, где собирался получить медицинскую помощь. По словам хрониста Роджера Ховеденского, лейб-медик Ричарда был не врачом, а мясником. Он с трудом вынул сначала лишь деревянную часть стрелы, попавшей в руку, а потом, доставив пациенту новые страдания, с трудом извлек металлический наконечник. Вскоре после этого рука Ричарда почернела и началась гангрена.
К этому времени мятежный замок был уже взят, Ричард приказал повесить всех его защитников, кроме Базиля. Его велел доставить к себе король и спросил: «Что я сделал тебе такого, за что ты решил убить меня?»
Юный арбалетчик вовсе не чувствовал раскаяния. Он сказал: «Ты сам убил моего отца и двух братьев и хотел убить меня. Ты можешь отомстить мне как угодно, и я готов на муки за то, что нанес тебе эту рану, ибо ты причинил миру много зла».
Эта бравада, видимо, задела какие-то глубокие струны в душе короля Ричарда. Его приближенные с нетерпением ожидали, какой же страшной казни подвергнет виновника их повелитель. Сам юноша заявил, что хочет принять почетную смерть от меча.
«Я прощаю тебя, — сказал наконец король. Он велел освободить пленника и выдать ему сто шиллингов. — Живи благодаря моей милости, — продолжал Ричард, — и пусть это будет уроком для побежденных».[3]
Затем король занялся последними распоряжениями. Он объявил своим преемником на троне принца Джона и завешал ему три четверти казны (еще четверть надлежало отдать слугам и бедным).
После этого Ричард заявил, что завещает свое сердце жителям Руана, города, который всегда был ему верен и предан. Тело же свое он повелел похоронить рядом с гробницей его отца Генриха II в Фонтевро, как знак последнего покаяния за то зло, которое некогда ему причинил. Внутренности же короля, по его завещанию, следовало оставить здесь, в Пуату, без захоронения, в знак позора для той земли, которая была неверна ему и предавала его. По легенде, Ричард также разделил и свою душу, полагая, что может передать другим ее определенные качества. Во всяком случае, иные верили, что король завещал нищенствующим монахам свою любовь к роскоши, цистерцианцам — страстность, а своим любимцам храмовникам — гордость.