Большой Умахан
Дошамилевская эпоха Дагестана
Омар Султанов
Магомед Султанов-Барсов
© Омар Султанов, 2016
© Магомед Султанов-Барсов, 2016
ISBN 978-5-4483-5269-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Роман «Большой Умахан» – яркая историческая картина дошамилевской эпохи Дагестана второй половины XVIII в. В ней подробно описан ряд реальных и вымышленных сражений, аналогичные гладиаторским поединки горцев, набеги на закавказские ханства и княжества. Наряду с реальными историческими личностями авторы ввели в сюжет ряд вымышленных персонажей, обобщили реальные события с вымышленными в традициях классической литературы. На примерах главных героев, воителя Шахбанилава и философа Гамач-Гусейна, показаны ростки горской соборной мысли, актуальные для жителей Республики Дагестана по сей день.
Глава1-я
Престолонаследник
Облако качнулось под западным ветром, открывая яркосинее небо, и солнце мгновенно озарило землю. Дворцовая площадь, старинный замок с высокой башней, соборная мечеть с минаретами и мавзолей доисламского владыки Сарира1 показались на миг окрашенными в чистое золото.
– Смотрите, смотрите! – воскликнул уже не молодой воин по имени Чармиль Зар2, одетый, в ожидании праздника, в стальную кольчугу и подпоясанный коротким мечом. – Это знамение неба, клянусь всеми горскими богами, родится тинануцал3! И будет он овеян такой славой, которая не доставалась еще ни одному из монархов в поднебесной!
Две принцессы, прекрасные, как ландыши в весеннем саду, уже росли у Престола. И теперь Правителю Аварии был нужен сын-наследник. Хунзахцы посмотрели на язычника хмуро, но возражать не стали. Вдруг и в самом деле родится долгожданный наследник – шайтаны подсказывают таким, как этот Зар.
Праздно беседующие уздени4 неприязненно оглянулись на восклицающего сильным голосом язычника. Хунзахцы недолюбливали его, но связываться с ним никто не хотел. Хоть и перевалило ему уже за шестьдесят, он был силен, как бык, не чета иному молодцу.
– Я хоть и не читал вашей священной книги, – продолжал ораторствовать Чармиль Зар, – но все мои скрижали говорят лишь о том, что родится великий воитель! И поверьте мне на слово, сыновья Бечеда будут ему покровительствовать! Да, да! А вы как думали? Ведь боги тоже нуждаются в услугах героев. И он, еще не родившийся Нуцал, бросит к алтарю горских богов столько золота и серебра, что все дочери вездесущей богини Берай5 влюбятся в него страстной любовью. Вот только не знаю, доживу ли я до этого счастливого дня. Мои боги еще не поведали мне об этой тайне…
– Ну, что ты вечно взываешь к своим истуканам?! – налетел вдруг на зашедшегося в красноречии язычника один из узденей, тоже одетый в сверкающую кольчугу и подпоясанный коротким мечом. Услышав голос Зара, этот уздень прибежал с другого конца площади. – Побойся лучше Бога Единого, Вечного и Всемогущего, который не нуждается ни в чьих услугах! И нет у него ни сыновей, ни дочерей, ослиная твоя голова! И умрешь ты не позже, чем Он этого пожелает…
В отличие от длинноволосого и чисто выбритого Зара этот бородатый уздень по имени Ахмадилав был мелковат телом и угрюм лицом. Рядом с ним он казался немощным стариком, хотя и был рожден в том же, славном для Аварии, 1698 году.
На груди Ахмадилава висел большой бронзовый медальон с изображением волка и эзотерического знака, свидетельствующий о его принадлежности к высшему узденьскому сословию. Такие медальоны носили лишь имеющие воинские заслуги перед Престолом. У Зара заслуг было гораздо больше, но Дугри-Нуцал, отец ныне правящего Мухаммад-Нуцала, перед смертью запретил носить знаки чести тем, кто хранит верность языческим верованиям.
– Это кто не нуждается в жертвоприношении? – ехидно оскалился язычник. – Ваш Аллах?!
– Да, собачий сын, наш Аллах не нуждается в жертвоприношениях! – вздернув кверху красноватую от хны бороду, выкрикнул Ахмадилав.
– А Курбан-байрам, что, по-твоему, дырявая голова, не жертвоприношение?!
– Жертвоприношение, но… – Ахмадилав вскинул вверх руку и потряс перед носом язычника кривым пальцем, – это нужно не Аллаху, а самим людям, простым и вельможам, чтобы не гореть потом в аду.
– Да? А мне вот почему-то казалось другое…
– Это ты говоришь потому, что твои ослиные мозги еще не доросли до понимания вечной сущности Аллаха. Ты только подумай над мыслью: Аллах – вечен!..
– А мои боги, что, по-твоему, вчера родились? – хохотнул Зар, всплеснув руками. – Да знаешь ли ты, козел краснобородый, что даже самый младший из внуков Бечеда на тысячу лет старше вашего Аллаха! А теперь посчитай, сколько лет прародителям Бечеда! И если уж говорить о вечности, я так тебе скажу, единоплеменник мой спесивый, что за каждым веком был еще какой-то век и за каждым богом есть еще какой-то бог. И нет конца-краю водовороту вещей в природе…
– Кафирун6 проклятый! – аж подпрыгнул от негодования Ахмадилав, причем с такой прытью, что рассмешил окружающих. – Я могу доказать тебе, что ни внуков, ни прародителей, ни самого Бечеда нету на свете и быть не может! – рубанул он воздух рукой, словно мечом по чьей-то шее.
– Да-да, конечно, – закивали окружающие головами, выражая свою солидарность с Ахмадилавм. – Нет никаких богов, кроме Бога, и Мухаммад пророк Его!..
Зар выжидательно замолчал и стал высматривать среди гуляющих на площади мусульман хотя бы одного язычника. Их теперь в Хунзахе можно было пересчитать по пальцам, так мало осталось. А прыткий уздень, неплохой в прошлом воин, все продолжал наседать, доказывая свою мусульманскую правоту:
– Это качнувшееся облако, запомни, язычник проклятый, – знамение Аллаха! А боги, что ищут среди людей дружбу и нуждаются в жертвоприношениях героев и прочих жрецов-шарлатанов, – шайтаны презренные! И ты, Чармиль Зар, друг и слуга шайтана! И отец твой был ширкуном7, и дед твой поклонялся истуканам… И вообще, тебя следовало бы предать шариатскому суду. Но Правитель наш Светлейший покровительствует тебе почем зря…
– Ха-ха-ха! – раскатисто рассмеялся язычник, трясясь своим огромным телом и похлопал Ахмадилава по плечу. – Не буду я с тобой спорить, старина, считай, ты меня убедил… Ты же вроде бы спас меня в битве с бешеными8 хевсурами. Клянусь честью, я буду помнить об этом вечно! И даже там, в Аиде9, я останусь тебе обязан кое-чем…
– Обязан? – насторожено переспросил мусульманин, уже знающий, какие ловушки в ходе спора умеет расставлять этот язычник.
– Ну да. Я буду защищать тебя в Аиде от тех врагов Хунзаха, которых ты рубил во славу Престола. Ха-ха-ха!
– Опять ты за свое, шайтан! – вскипел мелкотелый уздень. – Валлах, зря я тебя спас тогда…
– Спас? – скривил большой рот язычник. – Ну-у, это ты врешь, приятель! От хевсур меня спас не ты. Тебя самого оттуда вывезли побитого, как собаку. Что, забыл уже, дырявая голова! Нас всех тогда спасли цунтинцы… – Язычник громко хохотнул, видя, как сконфузился Ахмадилав, который почему-то недолюбливал цунтинцев, и добавил: – И пока ты лежал на земле беспомощный, я сражался с хевсурами, как лев. Ха-ха-ха!..
– Ты грязный лжец! – зашипел со злостью Ахмадилав. – Ты сам только что говорил, что я тебя спас…
– Я пошутил. Тебя, раненного в живот, самого спасли в том бою. Я еще рану твою прижигал, чтобы кровь остановить. Забыл? Эй, Махмуд! Мирзалав! – Зар замахал обеими руками. – Идите сюда, расскажите гордым хунзахцам, как мы сражались с хевсурами на Арагви и кто кого там спасал?
– Отстань, болтун! Надоели нам твои споры! – отмахнулись они.
– Ну, не хотите не надо, – не огорчился язычник. – Ты, Ахмадилав, сегодня врешь больше, чем вчера…
– Это почему так, чертов сын?!
Снующие на площади хунзахцы знали, что эти двое, язычник и мусульманин, неразлучные друзья, которых хлебом не корми, дай только поспорить о религии и воинских заслугах перед Престолом. Не угомонятся, пока совершенно не отупеют.
Бой же, о котором они говорили, действительно произошел на реке Арагви, когда Дугри-Нуцал послал полсотни хунзахцев для защиты грузинского князя Табидзе, попавшего в плен к разбойничавшим там хевсурам. И действительно, хунзахцы могли тогда не выбраться из окружения, если бы через реку Арагви в это время не переходил дидойский караван, сопровождаемый сотней воинов Гачи Невонского, потомка великих воителей из династии Невоби10. Завидя их, хевсуры панически завопили: «Дидойцы11 идут! Дидойцы идут! Спасайтесь!»
А еще хунзахцам в том походе повезло потому, что встретился караван мусульманских дидойцев. Окажись там отряд китуринских дидойцев, исповедовавших все еще своих, очень воинственных богов, то, скорее всего, они принялись бы рубить и тех и других, чтобы всю добычу забрать себе. Предки же Гачи Невонского, как и сами хунзахцы, уже тысячу лет исповедовали Ислам, ровно столько, сколько самые ранние дагестанские мусульмане – лакцы, лезгины, даргинцы.