Те, кому незнакомо упоительное, восторженное, ни с чем не сравнимое ощущение, что ты близок к цели, что ночь принадлежит тебе, что все может измениться при помощи одной-единственной карты...
Они никогда не поймут, что удерживало графа Круса в кресле, что заставляло его ставить снова и снова, быстро, как молния, до тех пор, пока он не проиграл все. Снова. Будто ничего из того, что он поставил на карту, никогда ему и не принадлежало.
Борн понимал.
Джастин подошел к Крусу и что-то зашептал на ухо поверженному графу. Тот поднялся на неверные ноги. Гнев заставил его наморщить лоб, ярость и замешательство толкнули к управляющему.
Борн не слышал, что тот говорил, но ему это и не требовалось. Он слышат такое сотни раз — видел множество мужчин, сначала потерявших все свои деньги, а потом пытавшихся обрушить свой гнев на «Ангела». На него.
Он наблюдал, как Джастин, шагнул вперед, подняв руки в предостерегающем жесте. Наблюдал, как двигались губы управляющего, пытавшегося успокоить графа и уладить все миром. Тщетно. Наблюдал, как прочие игроки заметили суматоху, как Темпл, крупный партнер Борна, направился к месту стычки, готовясь к драке.
Только тогда Борн шевельнулся, протянул руку к стене и дернул за шнур, приведя в действие сложную систему рычагов и шкивов. Под столом для игры в пикет зазвенел колокольчик, привлекая внимание крупье. Извещая его, что сегодня вечером Темплу драться не придется.
Этим займется Борн.
Крупье не дат Темплу применить свою невероятную силу. Взгляд черных глаз Темпла упал на витражное стекло, он повел Круса через толпу народа, заполнявшую зал.
Борн покинул апартаменты владельцев и спустился вниз, чтобы встретиться с Крусом в небольшой приемной, расположенной в стороне от главного зала клуба. Когда Борн открыл дверь и вошел внутрь, Крус бранился, как портовый грузчик. С ненавистью прищурившись, он обрушился на Борна:
— Ты ублюдок! Ты не можешь поступить так со мной! Не можешь забрать то, что принадлежит мне!
Борн прислонился к тяжелой дубовой двери, скрестив на груди руки.
— Ты сам вырыл себе могилу, Крус. Отправляйся домой и скажи спасибо, что я не беру больше, чем мне причитается.
Не успев хорошенько подумать, Крус кинулся через небольшое помещение, но Борн, двигаясь стремительно, чего мало кто ожидал, схватил графа за руку и начал выворачивать ее, пока тот не оказался прижатым лицом к двери. Борн тряхнул его раз, другой и произнес:
— Советую как следует подумать о том, что ты сделаешь дальше. А то я перестану быть таким же великодушным, как несколько минут назад.
— Я хочу увидеть Чейза! — невнятно прозвучали сказанные в дверь слова.
— Вместо него ты видишь нас.
— Я был членом «Ангела» с самого начала! Вы мне должны. Он мне должен!
— Совсем напротив, это ты нам должен.
— Я оставил тут кучу денег...
— Какая щедрость! Может, нам принести книги и посмотреть, сколько ты задолжал? — Крус затих. — Ага. Вижу, ты начинаешь понимать. Земля теперь принадлежит нам. Завтра с утра ты пришлешь к нам своего поверенного, чтобы оформить документы, или я загляну к тебе лично. Это понятно? — Борн не стал дожидаться ответа. Он отступил назад и отпустил графа. — Убирайся.
Крус повернулся к ним, в глазах его металась паника.
— Забирай землю, Борн. Но только не членство... не лишай меня членства! Я вот-вот женюсь. Ее приданое покроет все мои долги и даже больше! Не лишай меня членства.
Борн ненавидел эту хныкающую мольбу. Он знал, что Крус не в силах удержаться от игры. От искушения однажды сорвать куш.
Если бы у Борна оставалась хоть капля сострадания, он бы пожалел ничего не подозревающую девушку.
Но сострадание не относилось к чертам характера Борна.
Крус обратил безумный взгляд на Темпла.
— Темпл. Пожалуйста!
Одна из черных бровей Темпла поползла вверх. Он скрестил на широкой груди массивные руки.
— Я уверен, с таким щедрым приданым тебя ждет любой из других игорных домов.
Разумеется, они ждут. Мерзкие притоны, полные убийц и мошенников, с распростертыми объятиями встретят это насекомое и его жалкую удачу.
— К дьяволу эти притоны! — выругался Крус. — Что скажут люди? Чем это для меня кончится? Я заплачу вдвойне... втройне! У нее куча денег!
Борн был очень деловым человеком.
— Женишься на девушке, выплатишь свои долги — с процентами, и мы восстановим твое членство.
— А что я буду делать до этого? — Скулеж графа был отвратителен.
Темпл вздохнул:
— Ты стал мне противен. Пошел вон!
— Убирайся, — скомандовал Борн, — пока я не решил, что тебя стоит поколотить.
Граф выскочил из комнаты.
Борн посмотрел ему вслед, разгладил жилет и поправил сюртук. Потом посмотрел в ближайшее зеркало, проверяя, как выглядит его галстук.
— Могу я пригласить тебя на ринг? — спросил он, подняв глаза на приятеля.
— Когда угодно.
— Никто не выходит на ринг, и уж точно не с Темплом.
Борн и Темпл разом обернулись на голос, раздавшийся из-за потайной двери в дальнем углу комнаты, откуда за ними наблюдал Чейз.
Темпл захохотал и снова повернулся к Борну.
— Видишь? Чейз знает, что тебе со мной не справиться.
Чейз налил себе стакан скотча из графина, стоявшего на ближайшем буфете.
— Это не имеет никакого отношения к Борну. Просто ты сложен, как каменная крепость. С тобой не справится никто. — Слова прозвучали насмешливо. — Кроме меня, конечно.
Темпл откинулся на спинку кресла.
— В любой миг, когда тебе захочется встретиться со мной на ринге, Чейз, я непременно высвобожу для тебя минутку.
Чейз повернулся к Борну.
— Ты обчистил Круса. — Он обошел комнату.
— Все равно что отнять конфетку у ребенка.
Темпл захохотал и встал, выпрямившись во все свои шесть с половиной футов.
Чейз смотрел, как тот пересекает комнату, направляясь к двери.
— Ты что, так и не подрался сегодня?
Темпл помотал головой:
— Борн меня опередил.
— Ну, время еще есть.
— Надеяться никому не запрещено.
Темпл вышел, дверь за ним плотно закрылась. Чейз вернулся к буфету, налил еще порцию скотча и подошел к камину, в который пристально уставился Борн. Тот взял предложенный стакан и сделал большой глоток золотистой жидкости, наслаждаясь тем, как она обжигает горло.
— У меня есть для тебя новости. — Борн выжидательно повернул голову. — О Лэнгфорде.
Сказанное словно захлестнуло его. Он девять лет ждал этого момента, и не важно, что именно сейчас сообщит ему Чейз. Девять лет он дожидался новостей о человеке, лишившем его прошлого, того, что принадлежало ему по праву рождения.