Сью Таунсенд
Публичные признания женщины средних лет
Предисловие
Перед вами подборка журнальных очерков, нечто вроде приглаженной автобиографии под осторожным заглавием «Публичные признания» («Тайные признания» никогда не будут написаны). Прежде чем взяться за ручку, я сформулировала для себя несколько правил:
• Не проходиться по поводу членов моей семьи.
• Не писать о собаках и кошках.
• Не цитировать таксистов.
• Избегать личных местоимений: я, мне, меня.
Я нарушила почти каждое правило почти в каждом очерке. Мой муж, человек многострадальный, но терпеливый, на этих страницах фигурирует постоянно. Билла и Макса (пса и кота соответственно) вы встретите чуть позже, и не раз, а слова таксиста по имени Элиас, которые я все же перенесла на бумагу, навлекли на нас обоих гнев Великого человека, этого клоуна Джеффри Арчера[1].
Мы подружились с Элиасом, исколесив греческий остров Скирос вдоль и поперек, от аэропорта до гавани, в поисках моего пропавшего мужа. Пока мы катались с одного конца острова на другой, Элиас поведал, что как-то возил Джеффри Арчера, а также Мэри и их гостей по скиросским магазинам керамики, где они гребли все подряд. По-видимому, коллекция у Великого человека впечатляющая, хотя, следует отметить, не все разделяют его вкус. Элиас подъезжал к порту, забирал Великого человека с личной яхты, и они отправлялись в набег за керамикой. Я, естественно, полюбопытствовала, каков великий Арчер на отдыхе. Элиас ответил: «Сью, он мне говори как собака».
Ну не возмутительно ли, что Арчер так грубо обошелся с Элиасом? (Парень, между прочим, с университетским дипломом и ведет себя прилично, в отличие от Арчера.)
Я так и написала, хотя, признаться, не без опаски. Когда я в следующий раз попала на Скирос, Элиас потряс меня сообщением о звонке взбешенного сэра Арчера.
— А мне плевай, Сью, — со смехом добавил Элиас. — Он свинья.
Сотрудничать с журналом «Сейнсбериз магазин»[2] я согласилась после чудесного обеда с Делией Смит[3] и редактором Майклом Уинн-Джонсом в клубе «Королевского общества автомобилистов». До тех пор я с ними не встречалась, но знала, что они затеяли издавать новый журнал и хотят со мной о нем поговорить. Услышав «новый журнал», я пала духом.
В этих на первый взгляд невинных словах обычно таится западня. На деле они означают: отдай мне свои кровные денежки, я их «инвестирую» в издание, которое никто не будет читать, и после многих тревог и трудов я твои денежки подожгу и развею горящие банкноты по ветру, чтобы ты их уж точно никогда не увидела.
Смеха было много, выпивки не меньше. Объявив за супом, что не потяну еще одной работы, за горячим я убедила себя дать согласие. И за кофе услышала собственное заявление, что буду счастлива писать для нового журнала по восемьсот слов в месяц. Подумаешь, восемьсот слов. Да это пыль. Настрочу в поезде, по пути из Лестера до вокзала Сент-Панкрас, или на кухне, пока пирог каменеет в духовке. Я уже представляла, как с элегантным блокнотом и перьевой ручкой сижу в уличном кафе, оттачивая и полируя восемьсот мудрых и остроумных слов.
Вы уж простите мне мой смех. Эти восемьсот слов я большей частью тянула из себя клещами. (Кстати, вспомнила еще одно правило — избегать клише как чумы.)
По-моему, я ни разу не сдала в срок эти восемьсот слов. Позор, да и только. У меня нет права называться профессиональным писателем. Профи встают на заре и шагают в кабинет. Подумав минутку, печатают восемьсот внятных слов через два интервала. Чуть подправив шедевр, отсылают его редактору, предварительно черкнув пару любезных фраз от себя. Убеждена, что нормальные журналисты на меня не похожи: они не валяются в постели, дрожа от страха и стуча зубами, не изводят всех, кто согласен слушать (в последнее время желающих мало), стонами «Не могу я. Мне не о чем писать». В свое оправдание и по совету нашего семейного доктора Иглбургера поясню, что мое здоровье накладывает кое-какие ограничения на работу.
Журналы такого качества, как «Сейнсбериз мэгазин», не верстаются за одну ночь. Нам пока далеко до изданий типа информационного бюллетеня «Общества любителей черепах». Я вынуждена писать очерки заранее, за три месяца, так что злободневность исключена, поэтому я не могу проехаться по поводу событий в стране.
Очень надеюсь, что мои заметки придутся вам по душе. Лично я не смогу их больше перечитать ни разу.
Сью Таунсенд Лестер, июль 2001 г.Сага об «Ага»
Два года назад я впервые увидела «Ага». Она стояла в жилище чокнутого журналиста, покрытая двадцатилетним слоем сажи, но с моей стороны это была любовь с первого взгляда. Меня покорили тепло, сила, классический силуэт плиты и то, что она всегда горяча и наготове. «Ага» счастливо совмещает в себе массу качеств, которые так часто ищешь и так редко находишь в любимом.
Я заказала рекламный буклет и мусолила его днями напролет. Вызубрила терминологию: «Ага» двухсекционная, четырехсекционная, «с режимом подогрева». Выстрадав решение, позвонила в фирму, чтобы сделать заказ: «Мне бы двухсекционную, кремовую. Будьте добры». Голос на другом конце провода сообщил, что необходимо предварительное собеседование: фирма должна убедиться, что я «подхожу». Надо же, какие строгости! Купить кухонную плиту, оказывается, не проще, чем усыновить младенца или пристроить отпрыска в Итон.
Однако с приближением дня собеседования меня стала грызть тревога. Достаточно ли мы с мужем благонадежны с точки зрения поставщика? Если подумать, здоровым наш образ жизни не назовешь: пьем, курим, засиживаемся за полночь. Неужели нас отвергнут?
Волнения оказались напрасны: сотрудника фирмы не интересовал ни наш моральный облик, ни наши взгляды на апартеид. Сделав замеры, парень задал пару толковых вопросов о дымоходе, взял задаток и ушел.
Вся подготовительная, самая грязная работа прошла мимо меня — я ловко смылась из дому на время, пока перекладывали дымоход, врезали трубы, укрепляли пол и тянули газовую подводку. Вечером мы с мужем, взявшись за руки, любовались нишей, где предстояло поселиться «Ага», и предвкушали перемены в жизни. Ни дать ни взять счастливые молодожены в ожидании первенца.
Великий день установки плиты я тоже пропустила, зато беспрерывно названивала, требуя отчета о каждом этапе процесса. В шесть вечера трубку сняла дочь и мрачно сообщила:
— Поставили, угомонись. Жуткая тварь.
Ее послушать, так в доме поселился злобный монстр. Голос мужа, перехватившего трубку, зазвенел восторгом:
— Обожаю ее! Оторваться не могу! Она прекрасна!
Подстегнутая ревностью, я рванула домой знакомиться с соперницей. Красотка мисс «Ага», Мэрилин Монро среди газовых плит, ослепила меня блеском хрома и кремового лака. Вмиг и навечно сраженный этим совершенством, мой муж уже доставал из знойного чрева сырники и шоколадные бисквиты. Пропал человек, утонул в дурмане любви.
Через несколько дней мы получили приглашение на «Встречу новоиспеченных владельцев “Ага”», с дегустацией кулинарных шедевров чудо-плиты и выставкой-продажей аксессуаров к ней. Трубку снял муж и тотчас гарантировал нашу явку.
В назначенный вечер мы приоделись, не пожалев времени на выбор нарядов, чтобы не выглядеть неотесанной деревенщиной в компании вельмож из страны «Ага». Места выбрали в последнем ряду, но с прекрасным видом на бутафорскую кухню, где красовалась четырехсекционная «Ага». Зал постепенно заполнялся. Роскошно одетая публика неплохо смотрелась бы даже в Королевской Опере. Напряжение нарастало, но ровно в восемь свет наконец погас и ведущая поприветствовала участников встречи.
Пару секунд спустя мы с мужем вовсю хихикали, потешаясь над уморительными интонациями дамочки. Начав предложение тоном королевы, к концу она блеяла на манер Полин Фаулер из «Жителей Ист-Энда». Через пять минут, когда нам удалось взять себя в руки, стало ясно, что ведущая превратила кулинарное шоу в бесплатный, для себя, сеанс психотерапии.
Свеженькие, с пылу с жару сосиски в тесте она подала под соусом печальной истории о своих подростковых обидах и с гарниром из жалоб на мужа, который не желает общаться с «Ага», не способен даже яйцо сварить и вечно торчит в пабе. Улыбка, однако, не сходила с ее лица, и блюда у нее получались — объедение.
Роман моего мужа с мисс «Ага» продолжается и поныне, хотя юность ее давно позади. Пусть в пятнах и царапинах, но она все так же ждет его, все так же хранит верность. И когда муж кричит с порога: «Я пришел, дорогая!» — меня берет сомнение, кого именно он приветствует.
Война со слизняками
Плохая неделя. Мало того, что я получила письмо из Болгарии — от обанкротившегося частного сыщика в отставке, с угрозой застрелиться, если я не вышлю ему 28 000 долларов (ей-богу, не вру!), так еще и слизняки развернули свою летнюю кампанию. Если, по-вашему, вторая жалоба отдает паранойей, скажу в свое оправдание, что в прошлом году дорожки от слизняков обнаружились не только в саду, но даже в гостиной! Миновав диван, они огибали кофейный столик и направлялись к телевизору с видеомагнитофоном. Двигаясь вдоль блестящего следа, я ощущала себя последним из могикан, но если краснокожие братья и сестры обожают всякую живность, то в моем сердце нет к этим хлюпающим моллюскам иных чувств, кроме ненависти. Длинной вилкой о двух зубьях я потыкала под нелепой тумбочкой (купила в припадке безумия, соблазнившись затейливой табличкой с надписью «Старинная подставка для видеодвойки. Подлинный антиквариат»). Не добившись результата, я сдалась и убедила себя, что после экскурсии по гостиной слизняки вернулись в сад и в качестве кары за безвкусный интерьер жилища устроили пир на нежных листочках моей ненаглядной рассады.