Ротбард Мюррей
Показания против Федерального резерва.
Введение:
деньги и политика
Наиболее секретными и наименее подотчетными службами федерального правительства являются не ЦРУ или Разведывательное управление Министерства обороны США и не другие сверхсекретные службы, как можно было бы подумать. ЦРУ и другие разведывательные агентства находятся под контролем Конгресса. Их деятельность подотчетна: соответствующий комитет Конгресса контролирует эти службы, их финансирование и получает информацию об их секретной деятельности. Безусловно, отчет перед комитетом и сами действия закрыты для общественности; но по крайней мере присутствие представителей народа в Конгрессе предполагает некоторый контроль над этими службами.
Однако мало кому известно, что существует федеральное агентство, которое во много раз превосходит все остальные с точки зрения секретности. Федеральная резервная система не подотчетна никому. Она не имеет бюджета, не подвергается аудиторским проверкам, ни один комитет Конгресса не знает об ее операциях и не может их контролировать. Федеральный резерв, фактически полностью контролирующий денежную систему страны, ни перед кем не отчитывается, причем такое странное положение дел преподносится как некое благо.
Когда президент, которым впервые более чем за десятилетие стал демократ, был приведен к присяге в 1993 г., почтенный демократ, председатель Банковского комитета палаты представителей, техасец Генри Гонсалес, был настроен весьма оптимистически, представляя некоторые свои излюбленные проекты о том, как сделать Федеральный резерв прозрачным для общественности. Его предложения казались мягкими, он не требовал полного контроля Конгресса над федеральным бюджетом. Законопроект Гонсалеса требовал полностью независимого аудита операций Федерального резерва; видеозаписи собраний комитета, определяющего политику Федерального резерва; публикации подробных протоколов этих собраний в течение недели вместо того, чтобы публиковать расплывчатые отчеты о своих решениях спустя шесть недель, как это практикуется сейчас. Кроме того, президенты двенадцати Федеральных резервных банков должны назначаться президентом США, а не коммерческими банками соответствующих регионов, как в настоящее время.
Следовало ожидать, что председатель Федерального резерва Алан Гринспен будет резко возражать против таких предложений. В конце концов, это в характере бюрократов не допускать никакого посягательства на их безграничную власть. Однако более удивительным оказался отказ от этого плана президента Клинтона, чья власть в результате таких мер только упрочилась бы. Реформы Гонсалеса, заявил президент, рискуют подорвать доверие рынков к Федеральному резерву.
На первый взгляд, такая реакция президента, хотя и традиционная для руководителей высшего звена, кажется довольно странной. Прежде всего разве основой демократии не является право народа знать, что происходит в правительстве, за которое они должны голосовать? Разве информированность и полная открытость не укрепляют веру американской общественности в ее финансовые службы? Каким образом осведомленность общественности может «подорвать доверие рынков»? Почему доверие рынков зависит от обеспечения гораздо меньшей открытости, чем предоставляется обладателям военных секретов, которыми могут воспользоваться внешние враги? В чем здесь дело?
Обычный ответ Федерального резерва и его сторонников заключается в том, что любые меры, какими бы несущественными они ни были, будут угрожать независимости Федерального резерва от политики, что представляется само собой разумеющимся. Денежная система настолько важна, заявляют они, что Федеральный резерв должен пользоваться полной независимостью.
«Независимость от политического влияния» звучит очень заманчиво и является основным аргументом при обосновании вмешательства бюрократии и государственной власти со времен прогрессивной эры[1].Уборка улиц, контроль над морскими портами, управление промышленностью, обеспечение общественной безопасности — эти и многие другие функции правительства считаются «слишком важными», чтобы быть предметом политической «прихоти». Очень легко сказать, что частная или рыночная деятельность должна быть свободна от правительственного контроля и в этом смысле «независима от политики». Но ведь мы говорим о государственных органах и деятельности, и заявление о том, что правительство должно быть «независимо от политического влияния», может иметь различное толкование. Ведь правительство в отличие от частного бизнеса на рынке не подотчетно ни акционерам, ни потребителям. Правительство может держать ответ только перед общественностью и ее представителями в законодательных органах. Если правительство становится «независимым от политического влияния», это может означать только, что правительство монополизируется бессменной олигархией, которая ни перед кем не подотчетна. Общество никогда не сможет сменить ее состав или «вышвырнуть мошенников». Если ни один человек или ни одна группа людей, будь то акционеры или избиратели, не могут сменить правящую элиту, то такая элита более подходит для диктатуры, а не для демократической страны. И все же любопытно, как многие самопровозглашенные поборники «демократии», местной или мировой, устремляются на защиту идеала полной независимости Федерального резерва.
Конгрессмен Барни Фрэнк (штат Массачусетс), соавтор законопроекта Гонсалеса, указывает, что, «если исходить из таких принципов, как реформа управления и большая открытость правительства, то очевидно, что Федеральный резерв нарушает их в гораздо большей степени, чем любая другая ветвь государственной власти» . Чем же тогда обосновывается расхваливаемый «принцип» независимости Федерального резерва?
Полезно узнать, кто может быть защитником этого принципа и какую тактику он использует? Предположительно политическим агентством, от которого Федеральный резерв особенно хочет быть независимым, является Министерство финансов США. Но нет, Фрэнк Ньюман, заместитель министра финансов, отвечающий за внутренние финансы при президенте Клинтоне, отвергая реформу Гонсалеса, заявляет: «Федеральный резерв независим, и это одна из основополагающих концепций». Кроме того, небольшое разоблачение было сделано газетой New York Times, когда она описывала реакцию на законопроект Гонсалеса: «Федеральный резерв уже работает за кулисами, чтобы направить батальоны банкиров жаловаться по поводу попыток политизировать центральный банк» (12 октября 1993 г.). Звучит правдоподобно. Но зачем нужно этим «батальонам банкиров» организовывать поддержку полного контроля Федерального резерва над денежной и банковской системой страны? Почему банкиры с такой готовностью защищают федеральное агентство, которое контролирует и управляет ими и фактически определяет деятельность банковской системы? Не должны ли частные банки желать некоего сдерживания, некоторой узды для своего хозяина? Зачем управляемой и контролируемой индустрии так любить бесконтрольную власть их собственного федерального ревизора?