Французский язык с Франсуазой Саган
Книгу адаптировала Ксения Кузьмина
Метод чтения Ильи Франка
Каждый текст разбит на небольшие отрывки. Сначала идет адаптированный отрывок — текст с вкрапленным в него дословным русским переводом и небольшим лексическим комментарием. Затем следует тот же текст, но уже неадаптированный, без подсказок.
Те, кто только начал осваивать какой-либо язык, сначала может читать текст с подсказками, затем — тот же текст без подсказок. Если при этом он забыл значение какого-либо слова, но в целом все понятно, то необязательно искать это слово в отрывке с подсказками. Оно еще встретится — и не раз. Смысл неадаптированного текста как раз в том, что какое-то время — пусть короткое — читающий на чужом языке «плывет без доски». После того, как он прочитает неадаптированный текст, нужно читать следующий адаптированный. И так далее. Возвращаться назад — с целью повторения — не нужно. Следует просто продолжать читать дальше.
Конечно, сначала на вас хлынет поток неизвестных слов и форм. Этого не нужно бояться: никто никого по ним не экзаменует. По мере чтения (пусть это произойдет хоть в середине или даже в конце книги) все «утрясется», и вы будете, пожалуй, удивляться: «Ну зачем опять дается перевод, зачем опять приводится исходная форма слова, все ведь и так понятно!» Когда наступает такой момент, «когда и так понятно», стоит уже читать наоборот: сначала неадаптированную часть, а потом заглядывать в адаптированную. (Этот же способ чтения можно рекомендовать и тем, кто осваивает язык не с нуля.)
Язык по своей природе — средство, а не цель, поэтому он лучше всего усваивается не тогда, когда его специально учат, а когда им естественно пользуются — либо в живом общении, либо погрузившись в занимательное чтение. Тогда он учится сам собой, подспудно.
Наша память тесно связана с тем, что мы чувствуем в какой-либо конкретный момент, зависит от нашего внутреннего состояния, от того, насколько мы «разбужены» сейчас (а не от того, например, сколько раз мы повторим какую-нибудь фразу или сколько выполним упражнений).
Для запоминания нужна не сонная, механическая зубрежка или вырабатывание каких-то навыков, а новизна впечатлений. Чем несколько раз повторить слово, лучше повстречать его в разных сочетаниях и в разных смысловых контекстах. Основная масса общеупотребительной лексики при том чтении, которое вам предлагается, запоминается без зубрежки, естественно — за счет повторяемости слов. Поэтому, прочитав текст, не нужно стараться заучить слова из него. «Пока не усвою, не пойду дальше» — этот принцип здесь не подходит. Чем интенсивнее человек будет читать, чем быстрее бежать вперед — тем лучше. В данном случае, как ни странно, чем поверхностнее, чем расслабленнее, тем лучше. И тогда объем материала делает свое дело, количество переходит в качество. Таким образом, все, что требуется от читателя, — это просто почитывать, думая не об иностранном языке, который по каким-либо причинам приходится учить, а о содержании книги.
Если вы действительно будете читать интенсивно, то метод сработает. Главная беда всех изучающих долгие годы один какой-либо язык в том, что они занимаются им понемножку, а не погружаются с головой. Язык — не математика, его надо не учить, к нему надо привыкать. Здесь дело не в логике и не в памяти, а в навыке. Он скорее похож в этом смысле на спорт, которым нужно заниматься в определенном режиме, так как в противном случае не будет результата. Если сразу и много читать, то свободное чтение на новом языке — вопрос трех-четырех месяцев (начиная «с нуля»). А если учить помаленьку, то это только себя мучить и буксовать на месте. Язык в этом смысле похож на ледяную горку — на нее надо быстро взбежать. Пока не взбежите — будете скатываться. Если достигается такой момент, что человек свободно читает, то он уже не потеряет этот навык и не забудет лексику, даже если возобновит чтение на этом языке лишь через несколько лет. А если не доучил — тогда все выветрится.
А что делать с грамматикой? Собственно для понимания текста, снабженного такими подсказками, знание грамматики уже не нужно — и так все будет понятно. А затем происходит привыкание к определенным формам — и грамматика усваивается тоже подспудно. Это похоже на то, как осваивают же язык люди, которые никогда не учили его грамматики, а просто попали в соответствующую языковую среду. Я говорю это не к тому, чтобы вы держались подальше от грамматики (грамматика — очень интересная и полезная вещь), а к тому, что приступать к чтению подобной книги можно и без особых грамматических познаний, достаточно самых элементарных. Данное чтение можно рекомендовать уже на самом начальном этапе.
Такие книги помогут вам преодолеть важный барьер: вы наберете лексику и привыкнете к логике языка, сэкономив много времени и сил.
Илья Франк, [email protected]
Françoise Sagan
Bonjour tristesse
Adieu tristesse
Bonjour tristesse
Tu es inscrite dans les lignes du plafond
Tu es inscrite dans les yeux que j'aime
Tu n'es pas tout à fait la misère
Car les lèvres les plus pauvres te dénoncent
Par un sourire
Bonjour tristesse
Amour des corps aimables
Puissance de l'amour
Dont l'amabilité surgit
Comme un monstre sans corps
Tête désappointée
Tristesse beau visage.
P. Eluard. (La vie immédiate.)Adieu tristesse (прощай, грусть)
Bonjour tristesse (здравствуй, грусть)
Tu es inscrite dans les lignes du plafond (ты вписана в линии потолка, inscrire — записывать, вписывать)
Tu es inscrite dans les yeux que j'aime (ты вписана в глаза, которые я люблю)
Tu n'es pas tout à fait la misère (ты не вполне беда, tout à fait — совсем, совершенно; misère — нужда, несчастье, беда)
Car les lèvres les plus pauvres te dénoncent (так как губы самые несчастные тебявыдают,pauvre— бедный, несчастный;dénoncer — показывать, обнаруживать, свидетельствовать о)
Par un sourire (улыбкой)
Bonjour tristesse (здравствуй, грусть)
Amour des corps aimables (любовь милых тел)
Puissance de l'amour (могущество любви, puissance f — власть, могущество, сила)
Dont l'amabilité surgit (ласковость которой возникает, amabilité f — любезность, приветливость, ласковость)
Comme un monstre sans corps (словно монстр без тела)
Tête désappointée (голова растерянная = с растерянной головой, désappointer — разочаровывать, вызывать растерянность)
Tristesse beau visage (грусти красивое лицо).
P. Eluard. (La vie immédiate.) (П. Элюар «Сама жизнь»,immédiat — непосредственный, немедленный)
Première partie (Часть первая)
Chapitre I
(Глава I)
Sur ce sentiment inconnu (этому незнакомому чувству, sentiment m — чувство, ощущение) dont l'ennui, la douceur m'obsèdent (тоска и нежность которого меня преследуют, ennui m — скука, огорчение; douceur f— доброта, нежность; obséder — неотвязно преследовать), j'hésite à apposer le nom (я не решаюсь присвоить имя, hésiter à + inf — не решаться, apposer sur — прилагать, приклеивать), le beau nom grave de tristesse (красивое, величественное имя грусти, grave — серьезный, значительный, величественный). C'est un sentiment si complet, si égoïste (это ощущение такое полное, такое эгоистичное) que j'en ai presque honte (что я его почти стыжусь, avoir honte de — иметь стыд за что-то, стыдиться) alors que la tristesse m'a toujours paru honorable (тогда как грусть мне всегда казалась почетной). Je ne la connaissais pas, elle, mais l'ennui (ее я не знала, но /знала/ скуку, ennui m — скука, тоска), le regret, plus rarement le remords (сожаление, реже — раскаяние, regret m — сожаление, раскание; remords m — сожаление, угрызениясовести). Aujourd'hui, quelque chose se replie sur moi (сегодня что-то накатывает на меня/подступает ко мне, se replier — сноваскладываться, свертываться) comme une soie, énervante et douce (как шелк, раздражающий и мягкий, soie f — шелк, шелковаяткань; énervant — нервирующий, раздражающий), et me sépare des autres (и отделяет меня от других = среди других, séparer — отделять).
Sur ce sentiment inconnu dont l'ennui, la douceur m'obsèdent, j'hésite à apposer le nom, le beau nom grave de tristesse. C'est un sentiment si complet, si égoïste que j'en ai presque honte alors que la tristesse m'a toujours paru honorable. Je ne la connaissais pas, elle, mais l'ennui, le regret, plus rarement le remords. Aujourd'hui, quelque chose se replie sur moi comme une soie, énervante et douce, et me sépare des autres.
Cet été-là, j'avais dix-sept ans (в то лето мне было семнадцать лет) et j'étais parfaitement heureuse (и я была абсолютно счастливой, parfaitement — совершенно; вполне). Les «autres» étaient mon père et Elsa sa maîtresse («другие» — это были мой отец и Эльза, его любовница, maîtresse f — любовница, возлюбленная). Il me faut tout de suite expliquer cette situation (мне следует тут же объяснитьэту ситуацию,il faut (от falloir — долженствовать)— надо, следует, надлежит; expliquer — объяснять, растолковывать) qui peut paraître fausse (которая может показаться неправильной, faux — ложный, мнимый, лживый, неправильный). Mon père avait quarante ans (моему отцу было сорок лет), il était veuf depuis quinze (он был вдовцом вот уже пятнадцать); c'était un homme jeune (это был молодой мужчина, jeune — молодой, юный; моложавый), plein de vitalité, de possibilités (полный энергии, возможностей, vitalité f — жизненность, жизнеспособность, жизненнаясила), et, à ma sortie de pension, deux ans plus tôt (и при моем выходе из пансиона, двумя годами ранее), je n'avais pas pu ne pas comprendre qu'il vécût avec une femme (я не могла не понять, что он жил с женщиной, pouvoir — мочь). J'avais moins vite admis (я менее быстро допустила = я медленнее примирилась, admettre— допускать, признавать; соглашаться) qu'il en changeât tous les six mois (что он их меняет каждые 6 месяцев = каждые полгода)!