Теплый, западный ветер съел на озере последнюю льдину. Холодная, серая вода постепенно приобрела бирюзовый цвет опрокинутого неба. Из-за низкого перевала вырвался и врезался в дальний угол лимана угловатый клин говорливых гусей. На противоположном склоне горы, неторопливо обрывая поросль сладких стеблей пучки, вышла старая медведица с двумя медвежатами. Едва видимые невооруженному глазу, под северным ледником, пасутся пугливые олени. На этой стороне озера, у дома, «на своей территории», гуляют корова и конь Погорельцевых.
День празднует бал обыденной жизни! На заимке размеренная простота. Каждый в семье Погорельцевых занят своим делом.
Фома Лукич рукотворствует над ульями. Нелегко держать в горах пчел, нужен глаз и постоянное внимание. Резкие перепады давления и своенравная погода несут свои коррективы в развитии пчеловодства. Здесь, на высоте, снег в июне и резкое похолодание – обычное явление. Стоит просмотреть, можно в один день лишиться всех пяти семей. Лишь постоянный уход приносит должный результат. Со вкусом меда от таежных трав не сравнится медосбор благодатных долин.
Мария Яковлевна благоговеет над колыбелью. В семье Погорельцевых – пополнение. В феврале Таня родила еще одного сына. Родители счастливы. Бабушка переполнена к внуку нежностью и лаской. Маркел важно, с показательным недовольством пытается сказать свое мнение: «Что вы, тетушка, над ним цацкаетесь? Пусть лежит на опилках, здоровее будет!» Мария Яковлевна напущенно хмурит брови, машет рукой, – не твое дело! – и в очередной раз поправляет на крохотном Луке горностаевую шапочку, теплое одеяльце из пера куропатки, теплые носочки из собачей шерсти – чтобы не продуло. Лука призывно пищит, просится на руки. Жалостливая бабушка тут же берет его из зыбки, бережно прижимает к груди. Маркел раздраженно машет рукой – Эх, испортите мужика!.. – и обиженно отворачивается к своей работе. Софья и Таня смеются, но под взглядом грозного начальника тут же опускают глаза: нельзя обижать мужчин!
Работа кипит! Маркел накрывает крышу нового дома. Сруб готов, прорублены окна и двери. Теперь главное – до непогоды накрыть крышу. Софья и Таня снизу подают готовые доски. Маркел принимает лес и тут же ловко закрепляет колотые плахи деревянными шкантами. Со всех сторон новые стены облепили дети. У каждого в руках лопатка и молоточки. Не жалея мха, они конопатят стены сруба. Зима в горах долгая, снежная, морозная. Надо, чтобы не осталось хоть одной дырочки, пропускающей драгоценное тепло. Большой получится дом, светлый, просторный, теплый. В нем будут жить Маркел, Таня и четверо детей.
Залаяли собаки. Погорельцевы обратили внимание в сторону, ожидая появления гостей. Маркел живо спустился на землю, взял со стены ружье: зверь или человек? Дети спрятались в дом, женщины встали за спину защитника.
Из кедровой колки выехали три всадника. Не останавливаясь на чистом месте, они быстро пересекли огромную поляну, направляя лошадей к заимке. Маркел повесил ружье на место, узнал родственников-единоверцев. Все успокоились, в ожидании радостной встречи встали в круг. Обгоняя друг друга, дети побежали навстречу гостям.
Быстро сократив последнее расстояние, в окружении Погорельцевых-младших братья Мурзины живо подъехали к заимке, на ходу радостно приветствуя хозяев:
– Бог в помочь! А мы спешим, торопимся сруб собирать! Что без нас начали стены ставить? Был уговор, после Троицы будем!..
– Что такого? Бревна по насту на нартах навозили, а потом топор сам в руки попросился! – с улыбкой ответил Маркел, обнимая братьев. – Но вы не думайте, что просто так приехали: работы много! Стекло привезли?
– А мы не отвиливаем! Такой компанией можно еще один дом рядом поставить! Стекла везем, на три рамы хватит! – довольно осматривая детвору, ответил Михаил и попросил поддержки: – Так говорю, бурундуки?
– Так! – дружно ответили дети, радуясь общению с взрослыми.
С пасеки подошел Фома Лукич. Более степенно, чем молодые, поручкался с Михаилом, Федором и пятнадцатилетним Василием, уделяя последнему особое внимание:
– Ишь, вымахал! Как на опаре! – и шутливо подмигнул старшим братьям. – Девку-то, присмотрел, поди, али как?!
Васька покраснел как свекла, отвернулся, занялся конем:
– Нужны они мне больно…
– Что, жениться не будешь? – продолжал разыгрывать шутку Фома Лукич.
– Нет, – отрицательно закрутил головой Васька. – Дуры они все. К вам приеду жить, избу рядом срублю: пустите?
Все дружно засмеялись, Софья и Таня наигранно переглянулись, поддержали главу семьи:
– А вот без жены тебя не пустим! Зачем ты нам такой нужен, одинокий?!
Васька замолчал, обиженно надул губы, сделал вид, что не услышал слов. Все опять засмеялись.
После шутливых перемолвок мужики присели тут же, на чурки, рассказать и услышать новости. Женщины стали собирать на стол, угощать гостей с дороги.
Первым делом Михаил поведал деревенские новости. Фома Лукич долго объяснял, как семья пережила зиму. Наконец-то выговорившись, все хотели идти на обед, однако Михаил опять задержал внимание:
– К вам ехали… на старой заимке, у озера… Иван Добрынин повесился.
Погорельцевы затаили дыхание, сначала не расслышали, но потом стали креститься: «Господи!.. Царствие Небесное!..» Однако никто из старообрядцев не верил, что Иван сам может наложить на себя руки. Однако наложил.
Софья незаметно посмотрела на Татьяну, та опустила глаза. Может, все было бы иначе, если бы в ту ночь она не подложила нож Гришки Соболева в котомку Гришки Мальцева.
И все же тогда Софья не укоряла Татьяну в поступке. Когда Таня призналась ей через месяц, куда девался нож, она лишь сухо перекрестилась: «Память не есть мщение». Таня не сделала ничего плохого, просто напомнила убийцам о грехах. Кто знает, что в ту минуту было в сознании Татьяны. Тяжело прийти к мысли и сделать признание самостоятельно. Может, подложить нож в котомку Гришке Мальцеву Таню обязали силы свыше?..
То, что случилось, человеческая мысль не измерит. Так или иначе каждый отвечает за грехи свои еще здесь, при этой жизни. Наказание Ивану Добрынину, Григорию Мальцеву и Василию Тулину пришло бы все равно, пусть немного позже. И винить в этом кого-то нельзя.
Одной мыслью благодарили Погорельцевы Бога, что не дал развязать язык о буддийском Боге Тотане при троице. Так было, что в общении с единоверцами староверческая семья отшельников удовлетворила любопытство многих родственников о сокровенной находке. Однако никто из них не загорелся желанием ступить на путь кощунства, использовать золотую статую во благо живота своего. Об этом знали братья Мурзины, отец и сын Просвирины, семья Карабаевых и еще многие люди, посвященные в таинство бытия Святой книги летописи старообрядческой общины. Пещера в Святом перевале Пайдаба служила истоком преткновения материальных ценностей старославянской церкви. Когда-то давно, десятки лет назад, от времен гонения, в пещеру были принесены иконы, церковная утварь, старые книги для служения. Во все времена от раскола, род староверов жив надеждой лучших времен, когда пройдет хаос и безумие, наступит мир и согласие и люди вновь обратятся к старой церкви. Тогда все ценности будут предоставлены из мрака в свет! И наступит праведная жизнь! Тогда, возможно, в новом доме молитвы, рядом с другими иконами будет стоять Тотан. Ведь Бог един, только образы разные.
Так случилось, со времен находки буддийского Бога, греховная троица по каким-то причинам не знала о золотой статуе. Кто знает, что сталось с Тотаном, если бы ведали о нем Иван, Григорий и Василий. Доступ в пещеру знает любой посвященный человек. Как не видеть в этом знаке провидение Всевышнего?
У Софьи благостные дни. Дочь Маркела и Татьяны Ариша написала в летописи рода Погорельцевых свои первые слова: «Числа … года … заложен первый венец нового дома. Наш дом будет большой, теплый, хороший!» Пусть на предложение девочкой потрачена половина дня, а печатные буквы поставлены вкривь и вкось, это не беда. Главное, у семьи есть продолжатели праведного дела, в последующем на долгие годы освящающие историю знаменательных дат. Значит, у рода Погорельцевых есть преемники, которые будут нести потомкам истинную правду событий. Не истлели корни духовной святости. Живо и процветает бытие праведности. Ради этого стоило пережить многие гонения и неудобства существования целого рода. Ради этого стоит жить!
…На седьмой день от явления братьев Мурзиных, рано утром, на восходе солнца, в почетном шествии в новый дом внесли Чудотворную икону Божьей Матери. Освящение дома происходило в торжественной церемонии, в молитвах поклонения святым духам, во благость продолжения бытия старообрядцев-отшельников. Первой, по свежему, чистому полу, как всегда, ступила детская ножка. В свежих стенах поселился звонкий смех и радость. В плотно спрессованной печи-глинобитке загорелся робкий огонь. Над покатой крышей потянулся сизый дым. Хлопнула плотно подогнанная дверь. Звякнули стекла в оконных рамах. На новом столе появился первый завтрак. Помещение наполнилось духом жизни.