Андрей Земляной, Борис Орлов
Рокировка в длинную сторону
— И, твою! — Человек на экране передвижного командного пункта двигался неторопливо словно прогуливался, но бесстрастные датчики уже засекли на его теле два десятка килограммов тротила и электронное устройство, что означало кошмар средней тяжести, ибо машину бронированную словно танк такой вот пояс шахида конечно не пробьёт, но дел наделает предостаточно.
Оператор командного центра уже бубнил в микрофон стягивая к смертнику сотрудников, а руководитель «Заслона» нервно кусал губы борясь с желанием лично двинутся на перехват придурка со взрывчаткой.
— Восьмой квадрат, пересечение Лиговского и Прилукской. Объект — мужчина сорока лет высокий, в светло-синей куртке, за спиной чёрный рюкзак, штаны голубые. Перехват, и уничтожение…
— Восемьдесят шесть принял…
— Девяносто третий принял…
А пожилой мужчина, стоявший на углу возле магазина «Продукты» с улыбкой наблюдал за суетой, которой сопровождался визит «самого» в Ленинград, а ныне Санкт-Петербург. Многочисленная охрана и спецслужбы уже перекрыли проезд, выставили блокпосты и нагнали толпу полицейских.
Как раз парочка таких парней в чёрной форме, с тяжёлыми пластиковыми щитами и глухих шлемах стояла рядом, и беседовала о чём-то своём.
Взгляд мужчины скользнувший от милиционеров вдруг упёрся в некоего гражданина небритой наружности, который неожиданно перешёл от неторопливой, фланирующей походки к упругому и быстрому шагу, а где-то на периферии зрения появились пара парней в одинаковых плащах, двигавшихся на этого гражданина словно ракеты с самонаведением.
Взгляд схватил всю картину целиком, а голова уже считала варианты, и когда из-за поворота появилась стайка школьников, спешащий небритый мужик выкрикнул «Аллах акбар!» — тело уже заряженное на движение, скользнуло вперёд.
Разогнанный боевым трансом, словно тень, пожилой проскочил между полицейских, выдернув щит из рук одного и отшвырнув словно катапультой второго, буквально смял шахида накрыв его щитом и для верности распластавшись сверху, перекрыв путь осколкам, собственным телом.
Удар и жуткая раздирающая сознание боль на мгновение вспыхнула в голове, и серая пелена спасительного забвения накрыла сознание…
Когда Александр очнулся, вокруг было тихо.
«Выжил что ли?.. Да ну нахрен!.. Не бывает такого…»
Он оглянулся, но кроме далёких серых стен, и невысокой кушетки, на которой он лежал, вокруг было пусто.
Быстро осмотрев и ощупав себя, Александр сначала удивился тому, что нет даже царапин, а через секунду, задрав рубашку с изумлением наблюдал чистую кожу там, где был длинный шов от осколка вспоровшего живот.
— Чудны дела Твои…
— Не следует упоминать это имя, — раздался глубокий бархатный голос. — И тем более — здесь и сейчас…
— Да?.. — вот и все на что хватило Александра.
Мужчина, неведомым образом материализовавшийся в помещении, был одет в летний шёлковый костюм, и лёгкие светло-коричневые туфли. Лицо гостя, было тонким, благообразным и украшено небольшой серебряно-седой бородкой словно у старого морского волка. Он сделал движение, словно начал опускаться на стул, и тут же под ним возникло кресло, с лёгким скрипом принявшее на себя вес посетителя.
— Ловко… — Александр оценил трюк гостя, и улыбнулся.
— Да… — Мужчина внимательно посмотрел в глаза Александру и тоже улыбнулся в ответ, достал из воздуха красную сафьяновую папку и открыв её стал читать вслух. — Александр Ладыгин, шестьдесят восемь лет, полковник в отставке, подразделения специального назначения внешней разведки. Имеет правительственные награды, список прилагается… Ага. Собеседник Александра сделал паузу, хмыкнул чему-то, покачал головой и продолжил. — Образование высшее, Московский институт нефти и газа, химик-технолог, окончил в восемьдесят девятом. С тысяча девятьсот девяносто первого года — в составе группы «А». В тысяча девятьсот девяносто пятом участвовал в освобождении заложников, захваченных в городе Будённовск. Лично спас четверых детей, получил осколочное ранение живота. Потом лечение, снова служба и несколько десятков убитых.
— Детей? — насмешливо спросил Александр.
— Нет, детьми убитые не были… — Седой покачал головой. — Мало того, убитые и людьми-то уже не были. Как-то так уж сложилось, что убивал ты оболочки уже лишённые души. Так что греха на тебе нет. — Старик сделал движение, будто ставил папку на полку и она исчезла. — Греха нет, а вот за пятнадцать спасённых детей да за многое другое положено райское блаженство, если это так можно назвать. Можешь отправляться хоть сейчас.
— Нимб дюбелями крепить будут? — Александр хмыкнул.
— Не будет никакого нимба. — Старик улыбнулся. — А будет дом на берегу моря, как ты и мечтал. Рядом дома таких же как и ты русских солдат. Женщины, дети, роскошные дороги, и полный гараж разных машин. Пространство такое, что можно путешествовать вечно.
— Круто конечно. — Александр кивнул. — Действительно рай. Но провести так вечность…
— Да, это проблема… — признал со вздохом старик. — Не любит ваше племя бездельничать. Всё норовите чего-нибудь учинить. Вечно вы что-то строите… или кого-то. Учите жить, правда, иногда — до смерти… А то еще задеретесь — только клочки по закоулочкам летят…
Перед глазами Александра вдруг появилось пламя, беззвучно встали столбы разрывов, какие-то темные фигуры бросились было к нему, но тут же начали падать сломанными куклами. Видно где-то с кинжальной дистанции заработал пулемет…
Все исчезло, а перед ним снова оказался «старый морской волк», с интересом разглядывавший его.
— Вот собственно поэтому я к тебе и пришёл. Приходится пристраивать вас по разным временам и местам, надеясь, что второй раз вы влетите в чистилище или на переплавку, и это будет уже не моя проблема.
— А меня куда? — Александр встал с кушетки и подошёл ближе.
— Ну, варианты есть. — Седой неопределённо пошевелил пальцами. — А сам куда хочешь?
— Да чёрт его знает. — полковник покачал головой. — Моё время мне как-то тоже нравилось. Но вот Франция годов шестидесятых двадцатого века тоже ничего. Но за шестидесятыми ведь неизбежно будут девяностые и далее без остановок. Так что, тоже нет.
— Не буду врать, ты дважды, сам того не желая спас узловые личности вашего пласта реальности. Так что у меня перед тобой должок. Хотя это, никак и не приближает нас к решению твоей проблемы. А хочешь в тело маленького Петра Романова? Есть у меня такая линия. Не основная конечно, но тоже активная. Будешь царём…
— Нет уж, благодарю, — Александр тихо рассмеялся, представив себя в тяжёлой шубе с короной на голове и топором в руках.
— А если в Германию? Адольфом Гитлером? Можешь все переменить, исправить, улучшить…
Александр непроизвольно передернул плечом:
— Да уж, перспективка… «Arbeit macht frei» везде и повсюду. Нет уж, лучше тогда болото с женщинами, детьми и машинами…
Старик почесал бороду:
— Может быть, Степан Разин?
— И играть в водное поло персиянками?
— А султаном великой Порты? — с надеждой поинтересовался седой. — Янычары, спаги, верные визири, наложницы…
— Рабы и сплошной поток ненависти… — продолжил Александр. — Но я хочу уточнить один момент. Вы сказали меня поместить или переместить… неважно. А вот как быть с моей памятью и памятью реципиента? Ведь если не будет чужой памяти у меня сразу масса проблем, а если не будет моей — то это буду не я. Даже если урезать мою память, опыт и прочее, это опять-таки буду не совсем я. Может, это обсудим?
— Да нечего тут обсуждать, — старик отмахнулся. Будет тебе память. В качестве моего личного расположения. Всё же ты мой человек, а не… оппонента. Ладно. — Он встал и насмешливо прищурился. — Раз ты выбирать не хочешь, значит, будет тебе мой приказ. Отправляйся сынок, и не слишком там шали. А то знаешь… Ну в общем разберёшься на месте.
С этими словами, старик чуть шевельнул пальцами.
Александр что-то хотел сказать, но комната исчезла, скрывшись в чем-то зеленом, мутном и холодном. Сдавило грудную клетку, захотелось кричать…
…На попытку приоткрыть рот, в горло хлынула вода, и Александр чуть не задохнулся, а дёрнув руками, понял, что те, связаны за спиной.
Мгновенная паника была раздавлена в зародыше, и, извиваясь словно червяк, он ринулся наверх, туда где сверкало солнце.
Вынырнув на поверхность, он рывком развернулся, оглядываясь и поняв, что берег рядом, заработал ногами, толкая тело вперёд. Ноги почему-то быстро устали, но преодолевая немощность тела волевым импульсом, он буквально выдернул себя на берег, изогнулся, просовывая руки вперед, и, дрожа от спазма охватившего всё тело, встал.