Виктор Мишин - Второй шанс. Снайпер

Виктор Мишин

Второй шанс. Снайпер

© Виктор Мишин, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Шел апрель 1942 года. Я находился в госпитале, в Куйбышеве. Как ни старался Вано, а после него и санинструктор Валентина, и военврач второго ранга Сухомлин, но чуда не произошло. Осложнение было обширным, меня несколько раз оперировали, четыре месяца валяюсь в госпиталях. Сменил уже три. В Куйбышеве лежу третий месяц.

Когда здоровье пошло на лад и мне разрешили вставать, думал – погуляю, отдохну. Размечтался! Из Москвы ко мне приставили мрачного вида капитана. Звали моего нового мучителя Леонид Юрьевич Кожемяко. Был он настолько дотошным, что мне стало тяжко уже в первый день общения. Начиная с марта месяца меня мурыжил каждый день. С утра и до позднего вечера. Я вспоминал, что мог, а капитан писал, писал и писал. Ладно, хоть пишет сам, мне легче.

Фронт был практически в том же виде, что и в моей истории. Отличия только в потерях сторон. Наши – существенно ниже, в отличие от известных мне, а немецкие – выше. Немцы уже озверели, партизаны их щиплют очень сильно. Со слов пленных, Гитлер издал приказ уничтожать все население деревень и сел, близ которых замечали работу партизан. А в партизаны люди шли толпами. Народ почувствовал заботу правительства и стал больше ему доверять. Так что партизаны развернулись очень серьезно. Благодаря Судоплатову, который курировал все, что касалось разведки и диверсий в тылах противника, взаимодействие регулярной армии и этих самых партизан было отточено «от и до». Самое главное, удавалось поддерживать снабжение войск, находящихся в тылу врага. У партизан появилось больше времени на боевые операции, так как практически отсутствовали проблемы с продовольствием и боеприпасами. Плюсом к этому, части, попавшие в окружение, оставались в лесах, создавая второй фронт, а не стремились с чудовищными потерями выйти из котлов.

Немецким тылам приходилось очень тяжко. Происходили даже не диверсии, а хорошо спланированные операции большими группами. Противник вынужден был увеличивать тыловое охранение, а это сказывалось на состоянии войск, находящихся на передовой.

Вместе со мной, в Куйбышеве, отдыхал и Толя Круглов, мой телохранитель и просто друг. С плечом у него обошлось, все починили. Отдыхал, конечно, громко сказано. Всюду находился со мной и капитаном Кожемяко. В армии медленно, но верно, началось перевооружение. Пошли новые танки, самоходки, стрелковое оружие. У летчиков стали появляться самолеты с новыми отличными двигателями. Лавочкин довел до ума свой Ла-5, классная получилась машина, летуны хвалят. «Вторые» ИЛы, скоро пойдут с двухместной кабиной, а главное, их стало больше на порядок.

Еще в марте из Штатов наконец пришли новые карусельные станки, для обработки башенного погона, благодаря им, производство новых танков удалось увеличить. Сталин решил выпускать два основных вида танков: тяжелый КВ-1М и средний Т-34М. Индексы решили не менять – для конспирации, наверное, только добавили по букве «М» (модернизированный). Хотя видел я уже оба. В Куйбышеве тоже развернули небольшое производство. «Тридцатьчетверка» стала почти не похожа на себя. Танк стал чуть ниже, башня шире и приплюснута, орудие мощнее. Кожемяко нехотя рассказал, что усилили броню. Произвели какую-то модернизацию трансмиссии и ходовой. Позже я узнал, что Сталин отказался от выпуска Т-43, в пользу «сорок четвертого», который уже проектировался. «КВ» вообще стал больше похож на ИС, который я видел в своем времени в Интернете, чем на себя.

Активно шло обучение и танкистов, и летчиков. Уже не как в моем времени: «взлет-посадка», учили серьезно, с учетом своего, да и вражеского опыта.

Люди стали воевать гораздо умнее, стали смелей, уверенней. Мне на глаза попалась газета, в которой была большая статья про одного танкиста, Героя Советского Союза, между прочим. Старший лейтенант Солодуха рассказывал в ней и сравнивал новые танки со старыми.

«Вот, воевал я на Т-28, сжег я одного немца, и тут же меня сожгли. Из экипажа я один уцелел. После госпиталя переучился на новый КВ, в первом же бою восемь машин противника уничтожил, прежде чем мне повредили орудие, в которое попал снаряд. С поля боя я вышел своим ходом, насчитал больше пятидесяти отметин на корпусе. Сейчас жду машину с ремонта и – снова в бой. Можно воевать, когда тебе не грозит сгореть от первого же попадания…»

Превосходство нашей техники уже было налицо.

Когда в середине апреля в Куйбышеве появился Истомин, я с облегчением вздохнул. Кожемяко убыл в Москву, а с нами остался наш прежний командир – старший майор ГБ Истомин Александр Петрович. Парни, с которыми я воевал в первый год войны, восстановились после ранений и сейчас снова тащат службу. Их оставили в Ленинграде, там они и работают. Практически живут во фрицевских тылах.

Петрович привез с собой в Куйбышев моих девчонок, а также документы, подтверждающие мое опекунство над ними. Так как Кожемяко уехал, допросы прекратились. Я проводил все свободное время с дочками. Александр Петрович выхлопотал мне «Виллис», якобы для служебных разъездов. Хотя работы для меня здесь не было.

По шесть часов в день я тренировался с группой ОСНАЗа НКВД, делился своим опытом, перенимал чужой. Со мной вместе обучалось еще два десятка бойцов. Все бывалые, повоевавшие побольше меня, прибыли сюда после лечения в госпиталях. Бойцов нашего отряда планировалось впоследствии использовать как инструкторов в создаваемых разведывательно-диверсионных группах. Судоплатов, благодаря информации, полученной от меня, разворачивал свое детище на полную катушку.

Ребят, хочу заметить, подбирали основательно. Каждый был спецом в каком-либо деле. Снайперы, подрывники, радисты и, конечно, рукопашники. К последним причислили и меня. В спарринги я пока благоразумно не вставал. После ранений, да и просто тело было не тренированным, я потихоньку втягивался, тянулся, укреплял мышцы и связки.

Интересно было наблюдать за бойцами. Каратэ здесь было не развито, но, посмотрев пару схваток одного капитана, воевавшего в полковой разведке, я заинтересовался. Дело было в том, что парень активно пользовался ногами, как бы и не больше, чем руками. Я здесь такого не встречал. Часто попадались парни, занимавшиеся до войны боксом, борьбой, ну и дрались они соответственно. В основном пользуясь руками. В ближнем шли на захват и бросок.

Приглядываясь к капитану, обратил внимание, что парень не растянут, стало быть, самоучка, но довольно умелый. Как-то, во время одной из тренировок, он подошел ко мне. Я обычно занимался в сторонке, стараясь не привлекать внимание.

– Привет, лейтенант, – добродушно обратился ко мне капитан. Я, сидя в шпагате, поднял глаза. Да, парень был знатный. Крепкие мускулистые руки, ни грамма жира, рост примерно метр восемьдесят. Но что привлекло больше всего, так это честное лицо, с такими добрыми глазами, вот такие опасны больше всего.

– И вам не хворать, – ответил я, проигнорировав его обращение на «ты».

– Меня Игорь зовут.

– Сергей, – ответил я, продолжая смотреть на него. Капитан протянул руку. Я спокойно поднялся и пожал ее.

– Будем знакомы, – Игорь с какой-то хитринкой разглядывал меня, а я краем глаза отметил, что остальные парни тоже с интересом смотрят в нашу сторону.

– Будем, – коротко произнес я.

– Давай на «ты», – предложил он, продолжая держать мою руку.

– Давай, мне самому так легче.

– Тем более, мы ведь вроде в одном звании – ты ведь лейтенант госбезопасности?

– Именно так.

– Скажи, Серега, а чего ты такое делаешь? Все время ноги растягиваешь, а ни с кем не борешься?

– Так упражнение это, растяжка, – ответил я, но показалось, что он просто прикалывается.

– А зачем она нужна? – все так же улыбаясь, продолжал он.

– Ну, вот ты, Игорек, сам учился так драться?

– Да, подсмотрел немного, в Испании, – лицо у парня вдруг слегка нахмурилось, – что-то запомнил, что-то сам придумал.

– Попробуй меня ударить ногой, хотя бы в грудь или в плечо, – предложил я.

– Зачем ногой, можно и рукой обойтись? – удивился он.

– Не всегда. Бывают случаи, когда нужно ударить именно ногой. Вот я и покажу, зачем растяжка нужна.

– Бить всерьез? – поинтересовался Игорь.

– Конечно, только так и можно понять. Но я отвечать буду, так что – будь готов. Я тоже ударю ногой, – предупредил я.

Мы встали в метре друг от друга и смотрели глаза в глаза. Пока Игорь заносил ногу, пока ее поднимал, я без размаха нанес прямой удар ногой в грудь. Правая нога капитана, не долетев до цели, полетела обратно вместе со своим владельцем.

– Ну, как, теперь понимаешь – для чего? – спросил я, подавая руку лежавшему на земле капитану.

– Да уж! Я даже не понял – чем ты ударил-то? Хотя знал, что ногой бить будешь. Как же быстро-то. И неожиданно, на такой-то дистанции, – ответил капитан, поднимавшийся с земли, ухватившись за мою руку.