Вот же идиоты! Нет никакого Зова. Есть только глупость человеческая, ее — море. Сон разума рождает чудовищ. Чудовища в данной ситуации — это мы.
С южной стороны от островка через болото не пройдешь — там настоящее озерко, и видно, что глубокое. Не возражаю; топать на юг — делать лишний крюк. Прямо на восток по мелкой ржавой водичке тоже не сунешься — мне аж нехорошо от писка «шнека». На запад нам не надо — мы пришли с запада. Значит, идем на север до леса. Через зыбун идем… черт, нехороший какой зыбун! Длинные шесты нужны, четыре штуки. Кладешь их параллельно, как рельсы, и движешься по ним крабьим способом — ноги на одном шесте, руки на другом. По двум шестам пробираешься бочком-рачком, а два других, с которых уже слез, подтягиваешь и укладываешь перед собой. Ползучая гать. Муторно, тяжко, зато надежно. И молись, чтобы не пролетел патрульный вертолет.
Топорика у меня нет — есть мачете в ножнах на холке. Ношу его, как герои фэнтезийных дурацких фильмов носят свои мечи, — рукоятка за правым плечом. А что, удобно. Плюс мачете в том, что им можно и колбасу нарезать, и нетолстое дерево свалить. Один предмет вместо двух. И одно движение вместо двух, если надо выхватить клинок и сразу нанести удар. А уж отбиваться им от мутантов не в пример способнее, чем штык-ножом. Проверено.
Срубаю четыре юные сосенки, освобождаю их от верхушек. Одна толстовата, бревно, а не шест, но на островке выбирать не приходится — что выросло, то выросло. Скажи спасибо, что хоть не кактусы.
Ползем. Сопим. Шлеп-шлеп. Топ-топ. Очень медленно и очень противно. Жужжит и кусается мошкара. Солнце клонится к закату. К счастью, участок зыбуна, который нам надо пересечь, невелик — всего метров сто — сто двадцать. В некоторых местах кажется, что можно бросить надоевшие шесты и идти, как ходят все нормальные люди. Мох ведь. Растеньица какие-то на нем произросли, невзрачные, а ведь укоренились на чем-то. И что с того, что из мха в изобилии выдавливается вода? Пройдем, чего там!
Вот так и тонут люди. «Окно» в зыбуне нередко заметишь лишь тогда, когда провалишься в него. Иногда сразу с головой — и кранты. Иногда только по пояс или по грудь, и тогда, если нет шеста и некому помочь, трясина посмакует тебя, словно леденец, прежде чем засосать. А вы что себе думали — сталкеры в Зоне гибнут только от аномалий, мутантов и пуль? Человек такой дурень, что найдет способ загнуться где угодно.
Не всякий, понятно, человек. Уж точно не я.
До заведомо твердой почвы остается метров пятнадцать, когда Вычет трогает меня за плечо:
— Что это там, а?
Метрах в ста от нас на участке открытой воды расходятся кольцевые волны. Кто-то вынырнул и вновь занырнул. Судя по волнам — довольно крупный.
— Скорее, — шепчу я.
Этот дурень хватается за автомат. Да забудь ты про свой АКСУ! Не время!
— Шест, идиот!
Двигаем шест, укладываем. Двигаем второй. Быстро-быстро перебираемся на них. Снова двигаем… Шесты измазаны грязью, ноги скользят. Быстрее, но, ради всего святого, без суеты!
Шагах в пятидесяти от нас зыбун начинает шевелиться, и это мне очень, очень сильно не нравится.
— Шест! Шест!
Уложили один, а второй укладывать некогда. Колыхание зыбуна уже рядом.
— Делай, как я!
Вскакиваю и бегу по шесту, как эквилибрист. Метрах в двух за дальним концом шеста торчит кочка, не очень надежная с виду. Но приходится прыгать на нее, потому как больше некуда.
Прыжок! Прыжок! Еще прыжок! Мне повезло, я не оступился и не завяз, я уже на твердой земле и с автоматом в руках прикрываю Вычета. Тот проваливается по колено, но каким-то чудом умудряется вырваться, потеряв не более секунды, и падает рядом со мной. Хватаю его за шиворот, волоку в лес. Уфф! Ушли.
— Что это было? — Вычету обязательно надо все знать, как юному натуралисту.
— Ленточная змея. Редкая тварь, впервые ее вижу…
— А разве мы ее видели?
— Перестань, — говорю. — После подкалывать будешь.
— Говорят, будто ее предковый вид — обыкновенный уж? — любопытствует Вычет, и страха у него как не бывало.
— Ты меня спрашиваешь, кто ее предок? — Я взвинчен и зол. — А мне до фени и предки ее, и потомки! Убежали от гадины — вот и ладно. Радуйся. Ты хоть знаешь, какой длины эта тварь?
— Нет. А какой?
Мне хочется дать ему в ухо.
Интересно, как отреагирует на это Зона? Вероятно, никак. А если я вдруг захочу убить его — тогда как? Нет, я совершенно не хочу его убивать, но все же — как?
Черт ее, Зону, знает. Но если я могу думать об этом, значит, Зов не так уж силен. В предположении, что он вообще существует, Зов Зоны, а предположение это самое что ни на есть дурацкое. Тогда почему я думаю об этом? А главное, почему я снова здесь?
Может, я просто ненормальный? Ну с чего мне вспоминать свое сталкерское прошлое и снова тащиться в Зону, да еще тащить с собой Вычета? Разве мне плохо жилось?
Сейчас мне некогда думать об этом. Голое болото осталось позади, а впереди лежат километры заболоченного леса. Много коряжника, много воды, но из всех аномалий — лишь несколько клочков жгучего пуха на одной из полян, да и тот, гонимый слабым ветерком, летит мимо. Артефактов, естественно, нет, людей нет, никого нет. Даже зверья не видно. Слышен надтреснутый гул вертолета, но и тот барражирует не над нами, а сильно в стороне. Здесь совсем не гиблые места — просто никому не нужные. Крайне странно, что в этом болоте мы нашли «шнек», хотя давно замечено, что наиболее редкие и ценные артефакты, известные поштучно, не добываются через противодействие всему злу Зоны, а находятся случайно теми, кто и не мечтал о таком счастье. Как крупные алмазы или золотые самородки в полпуда весом. Кто ищет их прицельно, тот вряд ли найдет — редкость есть редкость. Прицельно надо охотиться за чем-нибудь менее ценным и более распространенным.
Мы с Вычетом уже делились мнениями по этому вопросу. Он уверяет, что выбор оптимальной ценности хабара — элементарная математическая задача, только я ему не верю. Кто такие сталкеры? Люди. Может быть, отчасти правы гниды, утверждающие, что сталкеры — это бывшие люди, но, бывшие или нет, они все равно люди. А человека не очень-то подвергнешь математике; люди — они разные. Кто-то очень жаден, а кто-то не очень. Этот осторожен сверх меры, а тот лезет в самое пекло, и не потому, что дурак, а так ему хочется. Адреналин в нем, видите ли, так и плещется, чуть не кипит. А кто-то просто-напросто не мыслит себя вне Зоны. Конечно, все хотят выжить и разбогатеть, но только вот в чем закавыка: те единицы, кто разбогател и вовремя расстался с Зоной, действовали по-разному. Нет общего рецепта. Кто-то годами собирал мелочевку, как я, а потом ему вдруг подфартило. Кто-то один-единственный раз залез в такое скопление аномалий, что и слушать-то об этом страшно, а все же сумел выбраться живым и целехоньким, добыв нечто уникальное. Встречаются даже дебилы, шарящие по Зоне под наркотой, — и ведь тоже иной раз кое-что нашаривают! А бывают умники-разумники, гробящиеся там, где сто придурков пройдут. Если бы Вычет показал мне статистику везения, я бы ему поверил, а расчеты на пустом месте — увольте. Только вот нет почему-то в Зоне статистиков, а верить каждой байке — слуга покорный.
Кстати, Вычет очень похож на упомянутого умника-разумника. Любой сталкер взглянет со стороны и скажет: типичная «отмычка», жить ей недолго. И хрен с ней. таких не жалко.
Да только у Зоны, похоже, свое мнение на этот счет.
Лес становится суше, болото кончается. На первом же сухом пригорке командую привал и делаю знак Вычету: закройся, мол, я не намерен ни болтать, ни слушать болтунов. Мне есть над чем поразмыслить.
В этом лесу уже легче напороться на сюрпризы, но не в том дело. За лесом на той стороне — лагерь сталкеров, несколько полуразвалившихся, кое-как подлатанных строений, чуть ли не по крышу заросших крапивой, вьюнком и всякой прочей растительной дрянью. Уже пять лет назад руины были прочно обжиты кланом Сидора Лютого. Моим кланом. Мы даже возвели из чего попало несколько новых хибарок, а когда псевдопес отгрыз Сидору ступню, не помешали нашему бывшему вождю и авторитету построить бар и переквалифицироваться в торговца. Говорят, будто Сидор еще при деле, и это для нас хорошо. Но он торговец, и это плохо. Хватит ли трех лет, чтобы жесткий, но справедливый мужик превратился в продажную суку?
По-моему, с лихвой. Хотя раз на раз не приходится.
Можно заночевать в лесу, но это на крайний случай. Не считая ленточной змеи и гнуса, мы не встретили сегодня никакого зверья, но это ничего не значит. Что-то мне не нравится тишина вокруг, какая-то она уж очень мертвая. Так бывает, когда кто-то сильный выслеживает добычу, а более слабые, учуяв голодного хищника, прикидываются, что их здесь нет. Может, это воображение шалит, но, как бы то ни было, ясно одно: если ночевать прямо тут, то не спать всю ночь. Обоим. Быть в готовности к нападению с любой стороны и не расслабляться. Хороши же мы будем завтра — пара валящихся с ног невротиков!