Ягода отошел к двери, через которую они вошли, прислушиваясь к звукам в коридоре. Это его и сгубило — именно его и атаковал снорк. Белка мгновенно передернула затвор автомата.
Издали и даже вблизи этого мутанта можно было бы принять за человека. Впрочем, он и был когда-то человеком. Какие ужасные процессы должны произойти в организме, чтобы привести к таким последствиям — непонятно. Рваная униформа выдавала в снорках бывших солдат или военных сталкеров. Этот, например, служил явно не России и не Украине. Мутировавшие создания вели животный образ жизни и отличались редкой плотоядностью. Вернувшись к передвижению на четырех конечностях, они развили потрясающую ловкость и прыгучесть. А длинные острые когти, в которые видоизменились человеческие ногти, резали не хуже ножа. Когти данного экземпляра с легкостью пропороли не самый плохой бронежилет Ягоды, и оставили на груди кровавые борозды. Военный даже автомат вскинуть не успел — следующий удар пришелся на шею, и Ягода упал навзничь, обильно поливая пол кровью. Тут же раздались четыре очереди, исполосовавшие снорка. Тот все же изловчился, и прыгнул в сторону Болта, но очередь, выпущенная Мишкой, достала его под подбородком, и монстр, не завершив прыжка, тяжело рухнул на пол.
— Ребята, действуем быстрее, к нам, похоже, все решат зайти с визитом вежливости, — распорядилась Белка и повернулась к Мишке.
— Не гони, сестра. Здесь уже наша волость, — напряженно обронил Каска. Шкаф все-таки поддался: с помощью рычага его удалось сдвинуть с места. За ним обнаружился аккуратный сейф.
— Каска, не отвлекайся. Набирай код.
Белка отвернулась, незаметно поглядывая на военных.
— Что это? — Мишка удивленно указал на прозрачную стену метрах в трех перед ними.
— Не знаю, Кадр, — отозвалась девушка, отслеживая действия солдат.
Миша достал из кармана болт, подкинул его на ладони, прежде чем бросить его в аномалию. Белка молниеносно повернулась к нему, и накрыла его ладонь своей:
— Не надо!
— Ты не знаешь, что это такое, — проворчал журналист.
— Зато я помню, как это действует. Подожди, Миша. Кажется, нас сейчас будут убивать.
Добычей солдат стала коробка с дисками и красная флешка на шнурке. Довольный Каска, оставив сбор добычи Болту, развернулся к сталкерам.
— Ну что, братцы-кролики, было приятно работать вместе. Передавайте привет Ягоде и Шалтаю.
Каска поднял автомат, и Белка одновременно нажала рукой на спину Кадра, вынуждая его нырнуть в узкий проход между двумя столами. Пули ушли в «молоко», вернее, в странную субстанцию, буквально завязнув в ней. Спустя секунду аномалия брызнула ярким светом, и ударила длинными прозрачными языками во все стороны. Один из этих слизней дотянулся до Каски и мгновенно поглотил его полностью. Лицо солдата исказила нестерпимая боль. Даже сквозь защитный костюм было прекрасно видно, как выворачиваются его кости. Кожа покраснела, пошла волдырями и ожогами — видимо, аномалия оказывала и температурное воздействие. Пару секунд Каска заходился пронзительным криком, потом крик перешел во всхлипы, и через некоторое время на пол упало обваренное тело с причудливо вывернутыми конечностями.
Сталкеры осторожно вылезли из своего укрытия. Аномалия исчезла.
— Ни фига себе! — удивился Мишка, — А как оно…
— Держите, твари! — Болт, у которого нетронутыми оказались лишь голова и правая рука, которую спас автомат, бесформенной лужей жидкого металла разлившийся на полу, именно этой рукой швырнул в напарников гранату. На этот раз первым отреагировал Кадр. Схватив Белку, он одним прыжком вылетел в коридор, повалившись на пол, прикрывая девушку своим взрывом. Грохнул взрыв. Ударная волна сотрясла стены. Послышался противный треск, а потом шум, который спутать было невозможно — обваливался потолок. Видимо, взрыв подкосил какую-то из опор. Но бункер строили на совесть, обвал вышел локальный.
Миша осторожно выглянул из-за угла и повернулся к оглушенной напарнице.
— Есть две новости, хорошая и пло…
— С хорошей, — прервала его девушка.
— Вояки мертвы. Болта окончательно похоронило. А плохая — там мы уже не пройдем. И все материалы, за которыми мы шли, остались у Болта.
Белка поднялась и на непослушных ногах вошла в комнату. Ровно половина потолка провалилась вниз, увлекая за собой пласт земли. Из-под завала торчала обожженная рука.
— Прямо как в боевиках, — хмыкнула Белка, — I’ll be back.
Но около руки нашлось и более важное — шнурок флешки. Девушка аккуратно потянула за него, и целая, хоть и порядком расплющенная, флешка выскользнула из-под обломка плиты.
— Ура, живем, — прокомментировал Миша и грустно добавил, — но здесь мы все равно уже не пройдем. Разобрать этот завал не представляется возможным.
— А нам и не надо. Я вспомнила, Миша. Я вспомнила, как вышла отсюда.
Следуя за напарницей, Миша минул еще пару коридоров, потом спустился по лестнице этажа на три вниз и очутился перед железной дверью. Справа на стене было нечто вроде домофона, но безо всяких клавиш, только с чувствительной поверхностью и прорезями динамика.
Белка уверенно приложила к сенсору большой палец. Экран вспыхнул зеленым, и из динамика раздалось: «Здравствуйте, панна Зофья. Проходите». Девушка усмехнулась, вспомнив, как веселились они с оператором, записывая эту фразу вместо привычных имени-фамилии.
Сталкеры вошли в просторный зал, освещенный тусклыми лампами. Где-то гудел генератор. Зал был заставлен своеобразными саркофагами-колбами: овальными стеклянными стаканами, плотно закрытыми сверху. Воздух в них мерцал и искрился. От стеклянной поверхности веяло холодом.
— Что это? — спросил Кадр, дотронувшись до одного из них.
— Саркофаг, — откликнулась Белка, — морозильная камера. Погружает в своеобразную летаргию. Здесь я и очнулась. Правда, тогда я была не в состоянии обследовать все вокруг, вышла наугад. И, раз Зона предоставляет нам шанс, надо им воспользоваться и все хорошенько облазить.
— Зося? — неуверенно спросил журналист.
— Зося, Кадр, Зося. Вот только хотелось бы мне получить ответы на некоторые вопросы. Например, кто меня заморозил, и как я дошла до такой жизни.
— Но тебе сейчас должно быть… ну уж не меньше пятидесяти! — воскликнул журналист.
— Сорок девять, — улыбнулась ему девушка, — я родилась в восемьдесят втором. Давай здесь все обшарим.
Поиски были недолгими. Единственной заслуживающей внимания бумагой в помещении оказалось пожелтевшее письмо, приколотое английской булавной к пробковому стенду, между списком внутренних телефонов и графиком подачи света, воздуха и воды.
Белка развернула письмо дрожащими руками и начала читать вслух.
«Дорогая Зося!
Я думаю, что когда ты прочитаешь это письмо, ты уже будешь бессильна что-либо изменить. Я намеренно не стала спрашивать твоего одобрения. Я смотрю на тебя, спящую. Твои ресницы подрагивают, и мне кажется, что даже сейчас ты борешься, не соглашаясь с моим решением. Но я обещала нашей маме беречь тебя, и я не могу не сдержать своего обещания.
Андрюша бредит какими-то полусказочными фантазиями. Я, в отличие от него, сразу поняла, что никто нас эвакуировать не собирается. Сначала я, правда, думала, что у них в штабе есть ошибка в показании приборов, но когда я отправила им служебную записку относительно времени выброса, мне пришел ответ, что „никакой ошибки нет“. Видимо, наш труд крепко кому-то поперек горла встал. Хотя, почти все результаты уже забрали, только несколько основных образцов я успела спасти. Я оставила их для тебя, Зосенька.
До выброса осталось четыре часа. Ты должна успеть. Андрюша, как заведенный, готовится к эвакуации, пишет письмо Глафире Степановне. Но мне кажется, в глубине души он тоже понимает, что это конец. Нами просто пожертвовали, выбросили, как ненужный мусор.
Как мне жаль, Зося, что я разрешила тебе приехать сюда. Я сделала это в угоду матери, ведь она так хотела, чтобы ты защитилась и работала в науке. Мы были такими глупыми, Зохна, мы даже представить себе не могли, что стезя ученых в этом мире опаснее, чем каждодневная жизнь твоих приятелей-сталкеров.
В твои вены через капельницу медленно струится раствор. Ты сама готовила его, Зося, сама испытывала. И теперь я рискую проверить его на тебе. Рискую, потому что иного выхода нет. Потому что ты очень молода, и я хочу, чтобы ты жила. Через час я закрою тебя в колбе, как и остальных подопытных. Пятая лаборатория очень глубоко, я надеюсь, что докапываться до нее не станут, просто шарахнут после выброса ракетами, и все. А выход на Полигон в отчетах еще не фиксировался, наверху про него не знают. В общем, Зосенька, ты знаешь, что делать.
Кем ты выйдешь из колбы, я не знаю. Но надеюсь, сестричка, что ты научишься жить по-новому. Мне очень страшно, Зося. Очень. Я так не хочу умирать. Вспоминай нас с Андрюшей, ладно?