Десдичадо
Сергей Афанасьев
* * *Огромный зверь медленно вышел на прогалинку, как будто бы даже и не замечая привязанную к дереву собаку, отчаянно заливающуюся от страха.
Притаившийся в кустах человек медленно вложил стрелу и еще более медленно натянул тетиву, ловя момент.
Нестерпимо ярко светило неподвижное солнце, пробивающееся сквозь листву деревьев. Еще более нестерпимо жужжали толстые зеленые мухи. Замершие в сторонке женщина и ее трехлетняя дочурка старались не дышать. В глазах девочки сверкал восторг. И она, сжимая в руках соломенную куклу, завороженно смотрела на своего папу.
Зверь замер, принюхиваясь и оценивая обстановку, и в этот момент человек резко спустил тетиву. И стрела мгновенно унеслась к своей цели.
Но и зверь вдруг резко отскочил в сторону. Спокойно проводил стрелу взглядом. Потом обернулся, казалось, посмотрев сквозь глубокую листву прямо в глаза притаившемуся человеку. А потом неторопливо скрылся в чаще.
И человеку от этого взгляда стало жутко, словно он приобрел непримиримого врага на всю свою оставшуюся жизнь.
Мужчина в досаде поднялся, кивая своим.
Жена и дочка тут же выскочили из своего укрытия. Девочка первой подбежала к папе, и замерла, боясь еще выскочить на прогалинку.
- Пап, а где звей? - в сильном недоумении поинтересовалась малышка.
- Убежал, - расстроенно ответил папа.
- Пьёмазал? - сочувственно произнесла дочка, по своему обыкновению заглядывая папе в глаза.
Человек кивнул.
- Стрела, наверное, плохая, - сказал он подошедшей жене, отвечая на ее взгляд. - Возможно, шумела в полете.
Жена не знала как успокоить своего мужа, полностью ему сопереживая.
Между тем дочка схватила папу за руку и потянула его вниз, на полянку.
- Ну пойдем, отвяжем Майкиза! - зашумела она, стараясь сдвинуть папу с места.
Делать нечего, они стали спускаться вниз, направляясь к собаке, которая давно уже их почувствовала и лаем пыталась позвать к себе.
Увидев приближающихся людей она радостно запрыгала на веревке, проявляя свой дикий восторг и мешая людям отвязывать себя.
Всего каких-то пятнадцать минут назад они привязали собаку к дереву и ушли. Накануне собака огрызнулась на женщину и даже, недовольная, попыталась ее укусить. Убить ее они не решились. Мужчина и женщина собирались просто оставить ее в лесу, подальше от деревни. Но зверь им помешал - слушать захлебывающийся в страхе лай им было не по силам.
И вот теперь собака виляла хвостом и постоянно заглядывала им в глаза, всячески стараясь показать свою преданность и загладить прошлый инцидент. Но люди знали - попыталась раз, значит рано или поздно попытается снова. И такая собака должна быть уничтожена.
- Что это вы, а? - между тем укоризненно произнесла дочка, строго посмотрев на своих родителей. - Майкиза-то забыли?
- Да, Мань, действительно, - папа отвернулся от искренних глаз дочки, - забыли вот что-то.
Они переглянулись с женой.
Говорила же я тебе - не надо при Мане, читалось в ее взгляде. Извини, так же мысленно отвечал он ей.
- Бойсе так не делайте, - пригрозилась дочка и повернулась к скачущему вокруг нее, обезумевшему от счастья, Маркизу, и потрепала его по густой гриве.
Мужчина между тем направился в заросли за стрелой.
- Верну мастеру, - объяснил он. - Пусть разберется в чем причина. А то так вообще без дичи останемся.
- А зверь не нападет на тебя? - в тревоге спросила жена. - Или на нас, пока ты ходишь?
- Не должен, - с легким сомнением ответил муж, но все же задержался, внимательно оглядывая окрестности.
Все было спокойно и он раздвинул кусты. Далеко стрела улететь не должна и он быстро найдет ее. Но что-то недавало ему покоя, торопя поиски. Ему все время казалось, что он до сих пор чувствует на себе внимательно-безжалостный взгляд зверя.
* * *Человек шел проверять расставленные ловушки. Его жена обходила близлежащую территорию племени, разнося положенную дань, и попутно проверяя засеянные поля. А дочку они взяли с собой потому что дежурная няня подвернула ногу, и дети оказались без своего садика, а бабушек и дедушек у них уже не было.
Какое-то время им было по пути, поэтому они и шли вместе.
Люди были из племени Белых неархов и принадлежали к роду Пятнистой Росомахи. Как гласила родовая легенда, далекий-предалекий предок, израненный и без оружия умирал в лесу. И когда он уже мысленно прощался со своей женой и детьми, к нему из зарослей вышла росомаха необычной расцветки - она была пятнистой. Обнюхала его и скрылась в чаще. А человек пополз за ней по ее следу и вскоре натолкнулся на чей-то охотничий схорон, найденный и разворошенный росомахой. Предок напился, наелся, смазал раны охотничьим бальзамом. Вот в принципе так или почти так и гласило предание.
- Тли, четыле! - радостно считал ребенок, весело размахивая и так уже изрядко потрепанной куклой, и то и дело толкая вьющуюся у ног счастливую собаку. Маня буквально вчера освоила счетную премудрость, и теперь считала все подряд - и буквы в книге, и цветы вдоль дороги. - Пять, сесть, семь!
- Клео, я хочу пойти с Патриком, - помедлив, произнес мужчина то, что хотел сказать своей жене вот уже несколько дней, но все никак не мог решиться на это.
Женщина с испугом посмотрела на него.
- Но ведь его поход - не на неделю и не на месяц. На год или даже больше, - пока еще не веря в серьезность его слов, сказала она.
- Пойми, мне очень хочется посмотреть на другие земли, народы, живущие на них! - горячо зашептал он, косясь на свою дочку.
- А мы?! Кто нас будет защищать? - воскликнула женщина, меняясь в лице - сердцем она уже поняла - это серьезно и он точно уйдет, и ничто его не удержит.
- Племя, род, - неуверенно ответил мужчина, в душе сознавая ее правоту.
Она горько усмехнулась. Плечи ее сами себой поникли.
- А Маня?
- А что Маня? - переспросил он.
Дочка в это время сорвала ромашку и, слегка отстав, принялась сосредоточенно вплетать ее в волосы своей куклы.
- Она же будет сильно скучать по тебе.
- Придумаешь ей что-нибудь.
- А не боишься, что она от тебя отвыкнет? - женщина пристально посмотрела на своего мужа. - И когда ты вернешься, она уже не бросится радостно тебе на шею, и не сможет называть тебя папой?
Он не нашелся, что ответить, и только пожал плечами.
- Эрих, - совсем тихо произнесла женщина. - Прошу тебя, не торопись, обдумай все как следует. Обещаешь?
Но мужчина не успел ничего ответить.
- Ёдители, - перебила их Маня, подбегая и лукаво поглядывая снизу. - Вы что там септетесь? Мы уже пьишли.
* * *Люди вышли на большую поляну, посередине которой среди высокой травы виднелся гигантский, по своей необъятной ширине, пень какого-то древнего-предревнего дерева.
Остановились. Разросшаяся после дождей трава скрывала тайные тропинки.
Мужчина и женщина опустили походные сумки на землю.
На открытом пространстве северный ветер чувствовался особенно хорошо.
- Маня, надо верхнюю пуговицу застегнуть, - решительно произнесла мама. - А то горлышко надует.
Клео боялась, что дочка заболеет. Ведь еще совсем недавно они с мужем отпаивали малиной совсем неподвижного ребенка, и не спали две ночи, через каждые полчаса-час растирая ее водой, чтобы сбить высокую температуру.
- Я сама, - ответила Маня, категорично отвергая помощь мамы, и решительно принимаясь за дело.
Осторожно раздвигая траву коротким копьем и медленно ступая, мужчина искал начало "тропы дани".
- Папа, папа! - радостно подбежала к нему дочка. - А я узе пуговицы научилась застегивать!
Мужчина выпрямился, недовольно глядя на жену - а если бы ребенок заступил за границу? Жена виновато развела руками - не удержала, мол.
Дочка между тем тянула к папе верхнюю пуговку своего платья. Глаза ребенка светились огромным, преогромным счастьем.
Эрих собрался было уже поругаться, но вместо этого улыбнулся, теплея душой.
- Какая ты молодец! Совсем уже большая! - сказал он, гладя дочку по головке. - Но ты только не ходи за мной. Хорошо?
- Знаю, знаю, - ворчливым голосом старой няни проговорила дочка. - Папа! Я узе не ма-енькая! Знаю, как надо ходить!
Малышка недовольно топнула ножкой и ушла к маме, обиженная. Жаловаться.
Наконец тропа была найдена. Они перенесли сумки к ее началу. Клео развязала походный мешок, достала пару судков с данью.
- А можно я!? - запрыгала Маня.
- Что, солнышко? - спросил папа, внимательно оглядывая окрестности.
- Я отнесу.
- У тебя не получится, - в сомнении ответила мама.
- Я посталаюсь! - еще выше запрыгала Маня, цепляясь за короткую кожаную юбку своей мамы. - Полусится, полусится! Вот увидис!