Ольга Мигель
Зов скорби
Сон разума рождает чудовищ
(Франсиско Гойи)Пролог
— Я ведь… не сделала ничего плохого!
Ответа не последовало. Никто даже не решился посмотреть в безумные кроваво-красные глаза, взгляд которых метался, словно пойманная в клетку птица.
— Почему? Я не понимаю… — продолжала бормотать женщина, не в силах сделать лишнего движения из-за цепей, которые обвили ее тело, словно змеи. Черные одеяния, когда-то наверняка роскошные, теперь напоминали шелковые лохмотья, а длинные волосы цвета вороньего крыла были растрепаны.
— Она что, в самом деле ничего не осознает?! — неожиданно вспылила одна из стоявших возле нее женщин. Зарычав словно дикий зверь, красавица сжала в кулак правую руку, и в тот же миг та превратилась в мощную тигриную лапу! От резкого движения длинные темно-золотистые волосы с черными прядями разлетелись в разные стороны. Юбка черного платья с меховой отделкой взметнулась, и в высоком разрезе мелькнула стройная тренированная нога, когда женщина с силой ударила лапой об землю.
— Успокойся, Гаретта, — резко проговорила зеленоглазая красавица с длинными рыжими волосами, когда громкий стон сотрясенной земли наконец стих. — Ярость — это последнее, от чего нам будет толк. Тем более, что в произошедшем есть и наша вина. Мы допустили это, и цена вполне справедлива.
— Знаю, знаю! — фыркнула та. — Нужно было сразу поставить ее на место, пока она еще соображала.
— Не могу поспорить с этим, — кивнула женщина, взмахнув большими кожистыми крыльями, находившимися у нее за спиной. От их легкого движения воздух наполнило шуршание тафты ее изумрудного платья с длинными рукавами. — В любом случае, Аллирея уже ждет нас в мире снов, не стоит медлить. Сонаэ, что ни будь случилось? — неожиданно бросила она.
— Ничего особенного, просто… — с грусть прошептала светловолосая девушка в длинном платье из алого шелка. Большие огненные крылья, пылавшие за ее плечами, заставляли янтарные глаза переливаться причудливыми оттенками. — Я просто задумалась… а что будет с этим миром без бога?
— Поздно думать об этом. Что сделано, то сделано, — спокойно отрезала женщина.
— Да, Лемия, ты права… но все же, пять-шесть тысячи лет… мне страшно подумать…
— Не сделай мы этого, было бы еще страшнее, — резко напомнила Гаретта. — Глупо взваливать вину на кого-то одного, виноваты мы все. И нам пора поскорее присоединиться к тем, кто заплатил за наши ошибки… — решительно зашептала она, сжимая кулаки. Но разобрать ее дальнейших слов не получалось из-за нарастающего гула, который ударил по сознанию!..
Плакал младенец… да, это определенно был детский плачь. Он звучал будто серена, возвещающая о катастрофе. Но ее, похоже, не было слышно никому, кроме красивой обнаженной черноволосой женщины, которая стояла посреди комнаты и, казалось, не замечала капель крови, забрызгавших ее смуглое тело.
— Да, все правильно… все хорошо… я делаю все правильно, — прозвучал ее звонкий голос, когда губы, словно у фарфоровой куклы, растянулись в зловещей улыбке.
— Ты ведь… придешь, если я позову тебя? Правда придешь? — отчаянно всхлипывал сломленный женский голос. Такой робкий, совсем тихий — словно шептавший им лежал в бреду на холодном полу, не находя сил даже открыть глаза. — Кроме тебя я ничего не помню… но знаешь, мне ведь больше ничего и не надо! Где бы ты ни был, я почувствую тебя, даже через тысячи лет буду слепо тянуться к твоему образу и звать, повторяя самое дорогое имя! Лалиор, Лалиор, Лалиор, Лалиор… я так его люблю, оно чудесно! Просто приходи иногда… не оставляй меня одну, пожалуйста. Я не смогу без тебя.
— Если бы ты просто слушала меня, если бы не… у меня было бы время все исправить! — прозвучал в темноте мужской голос, сдавленный застрявшим комом в горле. — Я знаю, что смог бы… и еще смогу. Просто подожди немного.
Темнота, наполненная болью и безнадежностью. Ее разрезали только звон цепей, звуки удаляющихся шагов и отчаянный плач, который обессилено бросал в пустоту:
— Не уходи, пожалуйста! Не уходи! Не нужно… Как же я… без тебя?
Распахнув глаза, я смотрела на ночное небо расширенными зрачками. Казалось, мои веки сомкнулись всего на миг… но, похоже, прошло гораздо больше времени. Затмение: когда я провалилась в сон, Луна была покрыта кровавой тенью лишь наполовину. Но сейчас, на зависшем в небе красном мячике, ярко светил тонкий белый серп, который увеличивался с каждой минутой.
Похоже… я все пропустила?
Этот сон… обрывки образов болезненно крутились в голове, не желая оставить меня в покое.
— Алиса, все в порядке? — послышался мамин голос. Остановившись у входа на балкон, она посмотрела на меня полным беспокойства взглядом. — Солнышко, ты что, плачешь? Что случилось?
Я растерянно коснулась глаз тыльной стороной ладоней. И правда, слезы.
— Все в порядке, мам. Просто приснилось что-то странное, — неловко отмахнулась я, поджав колени.
— Что же? — поинтересовалась мама, прежде чем сесть рядом на мягкий диванчик.
— Даже не помню, муть какая-то, — пробормотала я.
— Ох, родная…
Мамины руки были очень теплыми, они всегда были теплыми. И всегда обнимали очень нежно, заботливо. В такие моменты становилось по-настоящему спокойно… но почему-то не в этот раз. Сейчас, по какой-то неведомой причине, от ее объятий мне стало только грустнее, и сдержать новых слез так и не удалось. Наверное все, происходящее в последнее время, слишком меня измотало. Интересно, закончится ли когда ни будь весь этот бред? Или, может, мне хоть кто-то даст ответ? Хотелось бы все кому ни будь рассказать, но от этого будет только хуже!
— Милая, успокойся, — шептала мама, пропуская меж пальцев мои длинные каштановые волосы. — У тебя ведь День рожденья через два дня! Восемнадцать лет — очень важная дата. Обещаю, ты запомнишь этот день!
Мама вытерла слезы, набежавшие с моих золотисто-карих глаз, а через секунду я ощутила любящее прикосновение ее губ к своей щеке. Тревога ни куда не ушла, но сердцу стало теплее. И хотя, почему-то, все еще было горько, я искренне улыбнулась уголками губ. Мама права, не стоит унывать! В конце концов, у всего должно быть объяснение, и мне нужно стараться, чтобы найти его.
…А день моего восемнадцатилетия я и правда запомнила. Навсегда. И порой мне кажется, что если я когда-нибудь буду рождена вновь, он все так же останется в моей памяти.
ГЛАВА 0 Незваный гость
Весь мир театр, а люди в нем актеры. Меня всегда интересовала другая сторона этой фразы: та, что колет горькой правдой, указывая на место, отведенное нам в жизни.
Актеры в театре никогда не играют просто так. Их задача — развлекать зрителя, который смотрит спектакль. Зритель восторженно наблюдает, как герои пьесы смеются, надеются, верят, идут к цели, спотыкаются, падают, разбиваются вдребезги. А все что после них остается — осколки, которые оказываются на свалке. Кто-то из них слабее, кто-то сильнее. Некоторые могут даже считать себя зрителями, но в действительности они лишь очередные персонажи, созданные для развлечения кого-то другого.
Каждый из нас против воли актер великого всемирного театра.
А если есть театр и актеры, то есть и зритель.
Кто он? Тот, кто наблюдает за нами, радуясь нашим потугам? Кто сценарист, режиссер и зритель одновременно?
Когда жизнь идет своим чередом, ты даже не задумываешься о том, в какое безумие превратились твои будни. Разум прекрасно понимает, что все происходящее не нормально. И, тем не менее, привычка — довольно странная штука: она заставляет принимать любой абсурд как должное, если он происходит достаточно долго.
Примерно такой и была моя жизнь последние четыре года. И в свои двадцать один я, наверное, меньше всего походила на полноценного члена общества, хотя отчаянно старалась им казаться.
Я привыкла к своему безумию и научилась с ним жить; заблокировала ужасные воспоминания — словно убедила себя, что все это было сном, а на свет я появилась всего три года назад. И идя по этому пути, даже не подозревала, что впереди у меня грядут перемены, по сравнению с которыми мое нынешнее положение и правда можно считать нормой!
Вернувшись в свою квартиру вечером после работы, я разулась, предварительно выложив нож из ботинка на полочку, вошла в комнату и замерла: у окна стоял мужчина!
Вместо того чтобы тратить время на банальные вопросы вроде «Кто вы, и что здесь делаете?», я схватила нож и пошла в атаку. Но мне даже не удалось приблизиться к этому типу! Его словно окружала невидимая стена, которая отбросила меня назад. Я не успела понять, что к чему, когда нож вырвался из моей руки и, сам пролетев несколько метров, лег на стол в другом конце комнаты.